Россия на дне. Есть ли у нас будущее? - Максим Калашников

А постаревший Гилмор, закрыв глаза, пел о том, что впереди — Один Мир, одно поле битвы. One World — it’s a battleground…

Лишь потом я узнал, что слова «One World» — это пароль глобализма, что так будут говорить его столпы. Обрывки той песни вертятся в моем мозгу. О том, что Псы войны не ведут переговоров. Что они будут только брать, а ты — отдавать. Что ты должен умереть, чтобы жили они. Что валютой станут плоть и кости. Что невидимые банковские переводы и телефонные звонки через океаны — это признаки Единого Мира, который — поле битвы…

Dogs of war and men of hate

With no cause, we don’t discriminate

Discovery is to be disowned

Our currency is flesh and bone

Hell opened up and put on sale

Gather round and haggle

For hard cash, we will lie and decieve

Even our masters don’t know the webs we weave

Псы войны — и люди ненависти…

Рожденные без смысла — нам все равно…

Открытия будут отвергнуты, а валютой нашей

будут плоть и кости…

Открыв ад, мы выставим его на продажу…

За наличные мы будем лгать и предавать —

И даже хозяева наши станут путаться в сетях,

что мы сплетем…

Несколько строчек всего — а весь нынешний мир, как в капле воды. Теперь я понимаю, что песня та, написанная Гилмором и Муром в 1986 году, — всего лишь уловленная тень теперь уж недалекого будущего.

Псы войны уже помчались по миру. Их видят еще не все, но скоро все изменится. One World — it’s a battleground…

* * *

Я вижу, как вокруг массой плодится пушечное мясо войн и бунтов, племя разрушителей — порода постиндустриальных варваров.

Весной 2009-го мы увидели их буйство в Кишиневе. Бессмысленный и разрушительный молодежный бунт в Молдавии, направленный против, в общем, вполне либеральной и весьма демократичной правящей партии, на самом деле — явление далеко не политическое. Это — синдром глубокой болезни постмодернистского общества, общества победившего неолиберализма. Пришли те, кого великий русский философ Константин Леонтьев еще в позапрошлом веке назвал «вторичными варварами», знамение глубокого упадка, регресса.

Новые варвары в молодежном обличье появились на руинах СССР. Но они же появляются на Западе.

Облик этого «нового варвара» эпохи «постсовременности» несколько разнится на Западе и на обломках Советского Союза. Но типы этих неовандалов появились как итог разрушения могучих индустриальных цивилизаций. Торжество чистого торгашества, поклонение Золотому тельцу создало своеобразный тип молодежи. Не обремененной систематическими знаниями, обладающей хаотически-клиповым мышлением и совершенно неконкурентоспособной с точки зрения технократической эпохи. Эта молодежь не обладает техническими знаниями и навыками советской молодежи, она намертво заражена (в восточном варианте) идеями постсоциалистического этнократизма. Она не в силах даже поддержать в порядке унаследованные от ХХ века сложные технические системы, не в силах даже воспроизвести то, что умели рабочие и инженеры 1980-х годов. А уж о том, чтобы суметь создать мир Будущего, она и мечтать не может. Это ведь не мобильными телефонами играть, не в Интернете торчать.

Мы не рассматриваем новых варваров в их исламско-фундаменталистском обличье. Это отдельная тема. Мы берем молодежь, по формальным признакам относящуюся к белым народам христианской культуры.

На развалинах СССР возник свой тип молодого «вторичного варвара»: агрессивно невежественного. Никогда не знавшего, что такое кружок юных техников или клуб ДОСААФ. С одной стороны, такой нью-вандал вроде бы причастен к достижениям высоких технологий (Интернет, мобильная связь, видео— и аудиотехника на сверхмалых интегральных схемах). Он ими умеет пользоваться. Но «вторичный варвар» не умеет все это делать. Зачастую он даже не знает, как работает вся эта техника. Он лишь пользуется плодами чужих умов и высококвалифицированного труда. А в жизни он совершенно неконкурентоспособен. Так, он бесполезен и как инженер (знаний нет), и как квалифицированный рабочий на передовом производстве (нет профессионального образования и технических знаний). Он не может совершать научных открытий и делать изобретений. Так же новый варвар беспомощен и в гуманитарной сфере.

При этом новый вандал хочет иметь большую зарплату, чтобы получить доступ к курортам и тропическим морям, к массе потребительских благ, к гладким самкам. Но, увы, никто не нанимает его за такие деньги. Кроме того, в постсоветских странах возможности быстрого обогащения 90-х ушли безвозвратно. Правящие элиты уже замкнулись в себе, они передают власть и богатство собственным детям.

Поэтому нью-вандал остро чувствует: его жизнь бесперспективна. Из нищеты ему не выбраться. И он начинает бунтовать. И от того, что впереди — беспросветье. И от того, что скучно — хочется «экстрима» и адреналина в крови. Вообще, первым примером такого рода можно считать молодежные беспорядки в центре Москвы летом 2002 года, когда бесчинства неоварваров вызвал проигрыш футбольной команды РФ в Японии. Тогда запылали автомобили — а правоохранительные органы оказались в шоке. Все возникло как бы на пустом месте, спонтанно и совершенно непредсказуемо.

Но бунт «вторичного варвара» ведет в тупик, а то и в нисходящую спираль регресса. Ибо новый вандал интеллектуально слаб. Ему кажется, что его проблемы можно решить как-нибудь просто. Например, выгнать всех русских — или, наоборот, чохом изгнать и перерезать всех нерусских. Сломать все памятники Ленину и советским солдатам. Или, скажем, срочно интегрироваться в Евросоюз (и НАТО). Как будто от этого волшебным образом повысится квалификация варвара, а страны Старой Европы (и так стонущие от необходимости везти на своей шее всякие словакии/румынии/польши) начнут щедро спонсировать какую-нибудь Молдову. Будто они сами знают, что делать с собственной молодежью, иммигрантами и бюджетным дефицитом.

Однако неоварвары бунтуют — и становятся политическим фактором. Пешками в руках расчетливых игроков как внутри своих республик, так и извне.

Особенно раздражают бритоголовые гитлероиды. Из тех, что по 12 человек нападают с ножами на какого-нибудь узбека-дворника. Поражает бессмысленность этих действий: на место одного убитого из нищей Средней Азии приедут еще три, при этом будут держаться сплоченно — чтобы отбиться в случае чего. Причина-то — не в узбеках, а в правящей в РФ «элите», что создает условия для переселения Азии в наши города и которая прямо заинтересована в такой миграции, ибо стремится заместить русских на более покорную рабсилу. Действия лысюков-88 такой «элите» совершенно не страшны.

Я знаю, что при распаде Союза среднеазиаты и кавказцы у себя стаями нападали на русских и убивали их. Они зверски насиловали русских женщин и не щадили детей. Таких я бы и сам из пулеметов резал беспощадно. Но если ты начинаешь действовать как те уроды, скопом убивая одиночек, то, значит, сам становишься «белым чуркой», попадаешь в тот же разряд, что и стаи азиатских подонков. В людях, способных скопом забить одного, есть что-то невыразимо приматоподобное, мерзкое. Любая власть, сменив нынешнюю, с такими существами будет расправляться безжалостно — какими бы русскими патриотами они себя ни называли — именно как с подонками. Как с «вторичными варварами».