Визит к королеве - Диана Дуэйн

Мгновенный проблеск… Эххифы, стоящие в лодках, другие эххифы, лежащие связанными на дне… смертельный страх, тела, которые выносили через эти ворота… мужчина и женщины, гордые, отчаявшиеся, бросающие вызов, дрожащие, плачущие, упирающиеся, уверенные в себе, — жертвы заговоров и интриг, невинные страдальцы, яростные бунтари… Все они разом оказались здесь, все, чьей судьбой был Тауэр на протяжении долгих столетий; вся их растерянность, противоречивые стремления и желания, давно вынашиваемые планы, решения, принятые в последний момент… Ужас-обреченность-жизнь-смерть-веселье-болезнь-хладнокровие-свобода… тьма.

…Тьма. Все исчезло. Арху стоял и тряс головой, стараясь прийти в себя, и тут эххиф, не видевший его, поскольку, еще приближаясь к Тауэру, Арху сделал «шаг вбок», споткнулся об него. Человек не упал и пошел дальше, удивленно оглянувшись на булыжник мостовой, о который он, по его мнению, зацепился.

— Ааау… — тихо взвыл Арху и отскочил в сторону, чтобы немного отдышаться. С возвышающейся хлева стены донеслось хриплое карканье, похожее на человеческий смех: кто-то нашел случившееся забавным.

Рхиоу поежилась, отчетливо представив себе, какую же ношу приходится нести Арху.

— Пусть лучше он, чем я, — довольно нелюбезно буркнула она, обращаясь к Шепчущей. Видение, которое Арху пытался передать им, было туманным и от этого еще более пугающим: Арху, хоть на мгновение, смотрел глазами той, которая видела все происходящее в мире как единое нераздельное целое: мысли, поступки, давние причины и недавние следствия, конкретное и абстрактное, — все слитое воедино. Теперь Рхиоу лучше понимала растерянность и гнев Арху: извлечь конкретную информацию из этой необъятной общей картины казалось невозможным — ведь невозможно же зацепить когтем единственную каплю воды в миске… Всегда к капле примешается немного чего-то еще… или очень много. Рхиоу с раскаянием подумала о том, как нравоучительно советовала ему сосредоточиться и разглядеть нужное.

И еще она теперь гораздо лучше понимала, почему Арху путает времена: для Шепчущей мир был законченным зданием, неизменным, хотя и непрерывно меняющимся. Такую точку зрения представителю Народа трудно воспринять, как и любому смертному существу, живущему в линейном времени и думающему, что одно событие случается после другого, а следовательно, будущее можно изменить. Для Шепчущей это было не так. В своем всеведении она видела все происходящим одновременно. Единственное, что для Шепчущей оставалось неопределенным, — это каков будет именно твой вклад в создание будущего, поскольку любой твой поступок становился частью завершения строительства мира, определенного законами природы с самого начала. Два способа видеть будущее не исключали друг друга, с точки зрения Шепчущей; в том, как они друг друга дополняли, заключался глубокий смысл. Для Рхиоу же такая концепция выглядела бесконечно пугающей.

Она перевела дыхание, думая о том, как будет извиняться перед Арху за столь полное непонимание того, с чем ему приходится иметь дело; Арху тоже тем временем отдышался и вернул себе самообладание. Он снова двинулся по Уотер-Лейн. Недалеко от «Ворот изменников» проход вел в центральную часть Тауэра, через арку в строении, называющемся «Кровавой башней». Арху вошел в арку и сразу свернул налево.

К стене оказалось пристроено здание с многочисленными башенками на крыше — «Дом королевы». Перед ним тянулись забранные железными прутьями арки, а дальше виднелось несколько узловатых низких деревьев и кусты; на них-то и сидели вороны.

Арху знал, что они будут большими, но все же не ожидал, что они окажутся не уступающими размерами представителям Народа… да что там: большинство воронов, а особенно один, сидевший на низкой стене, были величиной с Хаффа, даже с небольшую собаку. Блестящее черное как ночь оперение выглядело строгим, но роскошным, и все вороны как один смотрели вниз, на Арху. К его изумлению, они, безусловно, прекрасно его видели, несмотря на «шаг вбок».

— Смотрите, — сказал один из воронов, — котеночек.

— О, брось, Седрик, — ответил ему другой, — ты же уже завтракал.

Арху нервно облизнул нос и сел, стараясь не уронить достоинства перед этими птицами, смотревшими на него маленькими умными глазами, в которых совершенно не было страха.

— Я… э-э… тут по делу. Привет, — сказал Арху.

— Мы тоже приветствуем тебя, юный маг, — сказал один из воронов. Откуда-то со стороны Тауэр-Грин донеслось карканье, и Арху оглянулся через плечо.

— Сколько вас тут всего? — спросил он. — Может быть, мне нужно пойти и поздороваться с ними тоже?

— Нет, наши сейчас просто защищают свою территорию, — ответил ворон. — Что поделаешь, от туристов нет отбоя. Поближе к вечеру, когда смотрители выставят их за ворота, мы сможем все собраться в темноте и спокойно поболтать. А вообще-то все, что ты скажешь мне, будет известно и им. В конце концов, они же провидцы.

— Прошу прощения, — сказал Арху. — Я не знаю, как вас называть. Тут на доске написаны имена, но это человеческие имена…

— Ничего. Мы ими пользуемся, — ответил самый крупный из воронов. — С нашей стороны это любезность, но и с их тоже: они сделали нас офицерами своей армии, — он усмехнулся, — пусть и из младшего командного состава. Так что я — Хугин, а он — Харди. — Ворон указал на другого, сидящего на нижней ветке. — У нас есть и другие имена, которые мы никому не открываем, те, которые достались нам от Древних. Тебе мы их тоже не скажем, уж прости.

— Да ладно. Но скажите: правда то, что написано на доске? Эххифы думают, что это место «падет» без вас. Что значит «падет»? Провалится?

— Перестанет существовать, — объяснил Хугин.

— Конечно, без нас Тауэр падет, — сказал другой ворон. — Мы тут были всегда. Тауэр просто не знает, как существовать без нас.

— Всегда — это сколько?

— Сколько, как ты думаешь? — спросил Харди. Этот ворон был более худым, чем остальные, и вообще меньше их, но глаза, эти черные мудрые глаза, казалось, говорили, что он здесь самый старый. — С того времени, как здесь появились строения. Да и до того: с того времени, как здесь появились люди, которых вы называете эххифами. Мы видели в видениях и ваш Народ, видели, как вы покинули город после первого пожара. Тогда здесь остались только мы и мертвецы… больше никто.

Арху с трудом сдержал дрожь. Глядя на огромные, похожие на топоры клювы, трудно было не понять: вороны питались мясом. Трудно было также не понять, чем время от времени питались они в этом городе, где временами бывало так много мертвых эххифов.

Да и кошек тоже, — подумал Арху.

— Ничего такого в этом нет, — сказал один из воронов. — К тому времени, когда мы съедаем кого-то, он уже не возражает. Да в последнее время и не приходится… Бескрылый Ворон кормит нас курятиной. — Ворон плотоядно щелкнул клювом. — Очень вкусной.

— Если вы тут так давно, — сказал Арху, — вы, должно быть, много всего видели.

— Даже если бы мы тут не были, — ответил Хугин, — мы все равно все увидели бы в видениях. Вот, скажем, Вильгельм Завоеватель. Я вижу, как он идет мимо лужи и как проезжающая телега забрызгивает его плащ. Как же он ругается! Вытаскивает возницу из телеги и бросает его в лужу… А вот и римляне: они обходят стены, глядя на тучи пыли, поднятые колесницами Боудикки — вон там. — Ворон показал клювом на остатки стены, тянувшиеся, как неровная дорожка, от руин Гардеробной башни к башне Ланторн через лужайку, на которой когда-то стоял дворец. — Анна Болейн, бедняжка… Вон она идет к плахе — вон там. — Ворон повернулся в другую сторону, к Тауэр-Грин. — С большим достоинством держалась, что очень смущало ее палачей. А вон бежит тот, кого достоинство не заботит. — Ворон показал на маленькое строение на углу, где теперь торговали сувенирами, а раньше жил хранитель королевских регалий, — Полковник Блад, сплющивший корону и спрятавший ее под париком, со скипетром в сапоге. И ведь чуть не сбежал…