Медицина Древней Руси (сборник) - Николай А. Богоявленский

в Москве разборку нищих и убогих, питавшихся подаяниями, и действительно беспомощных поместили на казенное содержание в двух устроенных для того богадельнях, а здоровых определили на разные работы. На церковном соборе, созванном в 1681 г., царь предложил патриарху и епископам устроить такие же приюты и богадельни по всем городам, и отцы собора приняли это предложение»[339].

Так частный почин влиятельного и доброго человека лег в основание целой системы церковно-благотворительных учреждений, постепенно возникавших в нашей стране с конца XVII в. На средства жертвователей создавались больницы при монастырях и церквах. Так, в 1652 г. построил в Новоспасском монастыре в Москве больницу с церковью князь Яков Куденетович Черкасский. Уже упоминавшийся келарь Иринарх соорудил церковь и при ней больничные кельи «своим иждивением». Патриарх Филарет, отец царя Михаила Федоровича, основал в Москве «больничный» монастырь св. Федора.

В счетном списке Аптекарского приказа, относящемся к 1680 г., упоминаются затраты «на строенье дохтурской палатки, которая построена для дохтурского сидения по осмотру болящих»[340]. Вполне возможно, что эта «палатка» стала прототипом возникших значительно позднее лечебниц для амбулаторных больных.

Важное событие произошло в 1682 г. Был обнародован указ царя Федора Алексеевича об организации двух гражданских госпиталей (шпиталей) на Гранатном дворе, у Никитских ворот, и в Знаменском монастыре. «На пропитание» этих учреждений им отводились вотчины. Подчеркивалось, что «больные и увечные, а лечить их можно, и у того дела молодым дохтурам не малая польза, и в науке своей изощрение. И вскоре учение и искусство каждого дохтура при лечбе таких людей познати; также и лекарей, которые ныне Государево жалованье емлют же, некоторым делать нечего»[341]. Предусматривалась и рациональная организация этих гражданских госпиталей. «Для лечбы их по всякой нужде надобно, чтоб у них был приставлен дохтур, аптекарь, да лекарей человека три или четыре с учениками. И аптека небольшая, для того, что со всяким рецептом ходить в город неудобно. А лекарства можно прочих держать недорогия, однакож пользу будут чинити»[342]. Шпитальни эти должны были находиться в ведении Аптекарского приказа.

К сожалению, этот царский указ из-за последовавшей вскоре скоропостижной смерти царя Федора Алексеевича не был полностью воплощен в жизнь.

Борьба с «моровыми поветриями»

Бичом средневековой России, как и других стран, были «моровые поветрия» – эпидемии, которые тогда приходили к нам иногда с юга и востока, но, как правило, с запада, из Европы. «И здесь господствуют особенного рода болезни, подобные заразе, состоящие в боли внутренностей и головы, – свидетельствовали приезжавшие из Европы иностранцы. – Они здесь называются горячкою. Одержимые такой болезнью умирают в короткое время… В случае морового поветрия, которые нередко случаются в Новегороде, Смоленске и Пскове, Москвитяне, опасаясь заразиться оным, никого к себе не допускают из сих мест»[343].

Эпидемии и ранее, и в то время были нередкими гостями в российском государстве. Установить сейчас, по сохранившимся описаниям, их характер трудно, хотя скорее всего это были холера и чума, терзавшие и Европу, и Азию. В 60–70 годах XVII в. «от изнурения сил (голода. – М.М.), от пиши неестественной родилась прилипчивая смертоносная болезнь в разных местах». Небезынтересно, как боролись тогда с этой эпидемией. «Царь приказал заградить многие пути; конная стража ловила всех едущих без письменного вида, неуказанною дорогою, имея повеление жечь их вместе с товароми и лошадьми»[344]. Как видим, жестокими, кровавыми были тогдашние, выражаясь по-современному, противоэпидемические мероприятия…

Людей терзали тогда и другие болезни. Например, у тех, кто отправлялся завоевывать Сибирь, «открылась жестокая цинга, болезнь обыкновенная для новых пришельцев в климатах сырых, холодных, в местах еще диких, малонаселенных, занемогли Стрельцы, от них (цингу долго считали «прилипчивым», т. е. инфекционным заболеванием. – М.М.) и Козаки; многие лишились сил, многие и жизни»[345]. От заразы (?) и голода погибло около половины воинов Ермака. Впрочем, смертность тогда вообще бьша высокой.

Но подлинным бичом были все-таки «моровые поветрия». Историк Я. В. Ханыков подсчитал (1851), какие смертоносные эпидемии, терзали нашу страну в XV–XVI вв.:

«1409 – мор во Ржеве, Можайске, Дмитрове, Звенигороде, Рязани, Юрьеве и др.

1410 – голод и мор

1414 – костолом

1417 – ужасный мор во Пскове, Новгороде, Ладоге, Порхове, Торжке, Твери, Дмитрове и окрестных местностях

1419 – мор в Киеве и Пскове

1420–1424 – мор в Костроме, Ярославле, Юрьеве, Владимире, Суздали, Переяславле, Галиче, Ростове, Новгороде, Твери

1426–1427 – мор в Новгороде, Пскове, Твери, Торжке

1442–1445 – новый мор во Пскове, свирепствовавший с декабря 1442 года

1462 – появление повальной проказы

1465–1467 – мор во Пскове и Новгороде

1478–1487 – мор в Новгороде и Пскове

1499 – первое появление любострастной болезни, пришедшей через Смоленск и Вязьму, с повальным характером

1506 – мор во Пскове

1543 – мор во Пскове. В один месяц умерло 2700 чел.

1552 – первое появление скорбута, мор во Пскове

1561–1562 – ужасный мор в Новгороде и Пскове. Число умерших в обоих городах с областями простиралось до 500 тыс.

1566 – мор в Полоцке, Великих Луках, Торопце, Смоленске

1584–1598 – мор во Пскове, Новгороде, немногих только пощадивший»[346].

Картина, что и говорить, просто ужасная.

Государственная власть пыталась бороться с этим страшным злом. Так, в 1592 г. впервые была учреждена во Ржеве пограничная застава «для предохранения от заразных болезней», ранее, с XIV в., устраивались пограничные оцепления. Для погребения огромного числа жертв эпидемий еще начиная с XIII в. устраивались «скудельницы» (общие могилы) вдали от жилья и питьевых источников, ими ведали специальные люди, обычно монахи. В 1521 г. в Пскове, а потом и в других местах появились своеобразные внутренние (уличные) карантины. Использовали окуривание можжевельником и полынью.

В общем, уже в начале XVI в. в России применялись все те меры борьбы с эпидемиями (главным образом карантины), которые использовали тогда в других европейских государствах. «В летописях под 1510–19 гг. – писал историк Н. Ф. Высоцкий, – встречается драгоценное указание на эти меры какого-то Филофея. В послании к дьяку Мунехину этот Филофей говорит: «Вы ныне пути заграждаете, домы печатаете, попом запрещаете к болящим приходити, мертвых тилеса из града далече измещете»[347]. Подобные же энергичные и в большинстве случаев вполне целесообразные меры принимались и позднее, именно так боролось правительство с чумою в 1654–1655 гг.

Во время этого «морового поветрия» царь Алексей Михайлович уезжал из Москвы в район боевых действий российской армии (началась война с Польшей). Он очень беспокоился о своих родных, оставшихся дома. «Да для Христа, государыни мои, оберегайтесь от заморнова ото всякой вещи, – писал он своим сестрам, – не презрите прощения нашего!»[348] В письмах своим близким царь «от мору велел опасатица», т. е. соблюдать