Курица в полете - Екатерина Вильмонт

И опять встретились случайно в Прибалтике, на курорте, где ябыла с мужем и сыном, а он с женой и дочками-двойняшками. И казалось уже, чтовсе прошло, мы стали общаться семьями, он даже как-то сдружился с моим мужем —на автомобильной почве. Но я в какой-то момент поняла, что люблю его без памятии не могу вынести этого общения. Я придумала какую-то историю, — оставиласына с мужем и улетела в Москву. Мне было страшно. Он прилетел на другой день,пришел ко мне, и нас уже ничто не могло удержать. Он твердил, что разведется сженой, что готов на все, что и так полжизни потеряно, я тоже обещала ему уйтиот мужа. Мы решили, что уедем, к черту, из Москвы куда-нибудь в Сибирь или наДальний Восток. Но… Дальше все было как в плохих фильмах: заболел мой сын, и я,разумеется, решила, что это мне кара за намерение разрушить разом две семьи. Икатегорически отказалась от него. Мне на мгновение тогда почудилось, что онвздохнул с облегчением… Больше мы не виделись. И встретились четыре года назад.Я к тому времени овдовела, сын вырос и жил отдельно, и его дочки уехали заграницу… Но ему уже за шестьдесят, нет сил что-то рушить, и у нас начался самыйбанальный роман. И знаете, нам так хорошо вместе… Наша совесть чиста. Он,конечно, изменяет со мной жене, но не чувствует больше своей вины. Он создал ейв высшей степени комфортную, благополучную жизнь, но на решительные шаги ему нехватает сил. Я это понимаю, мне и так хорошо с ним…

Я даже могу сказать, что я счастлива. Вот рассказала все ивижу — рассказывать-то нечего, собственно.., просто иногда кажется, что мы обапрожили какую-то не свою жизнь… Хотя он, вероятно, так не думает. Простите, чтозаморочила вам голову такой ерундой. Иногда кажется, что твоя история бог вестькакая запутанная и драматическая, а расскажешь другому человеку — пшик! Илипросто я не умею рассказывать… Знаете, я иногда думаю: вот дай мы себе волю вмолодости, все давным-давно перегорело бы… А так мы сохранили что-то… Знаете,как у Тютчева: «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…» Япросыпаюсь и засыпаю с мыслью о нем, я вспоминаю наши поездки, наши свидания. Ямысленно с ним разговариваю, рассказываю о своих делах… А когда мы встречаемся,он так спешит выговориться, посвятить меня в свои дела… И я твердо знаю: у негонет никого ближе меня — и даже хорошо, что мы живем врозь. Мы ведь уже старые…если б стали жить вместе, кто знает, как бы все повернулось… Ох, простите, явас заболтала, но вы сами виноваты, в вас есть что-то такое, что хочется всевам рассказать. Ну а вы? Вы замужем?

— Нет.

— А любовь.., у вас есть любовь?

— Даже не знаю, что ответить…

— Без любви нельзя, совсем нельзя!

— Я понимаю… У меня была любовь…

И Элла вдруг все ей рассказала.

— Боже, какая романтическая история! — всплеснуларуками Елизавета Петровна.

Они проболтали допоздна и расстались почти подругами.

На улице было хорошо — сухо, чисто и тепло, плюс триградуса, и Элла решила пройтись пешком. Разговор с Елизаветой Петровнойразбередил все чувства, и надо было успокоиться. Сейчас не до любви. Впереди уймаработы! Агентство, радио и, скорее всего, телевидение. Елизавета Петровнауверена, что мое шоу будет иметь успех. Надо завтра же начать поиск старинныхповаренных книг, порыться в Интернете, поспрашивать знакомых.

Это интересно! А любовь… Что ж, если она мне суждена, я еенайду, а на нет и суда нет… Она и не заметила, как добрела до дому. Едва онавышла из лифта, как открылась дверь соседской квартиры.

— Элла, — позвал ее сосед, пожилой, но весьмашустрый профессор МГТУ, — вам тут прислали цветы! По какому случаю, ведьдень рождения ваш еще не скоро, насколько я помню?

Он явно ничего не знал о кулинарном шоу.

— А разве без повода цветы не присылают? —улыбнулась она.

— Вероятно, вы правы. Откройте вашу дверь, я вам сейчасэто занесу!

И он вытащил на площадку огромную, похожую на лодку корзинуцветов, завернутых в несколько слоев бумаги. Сердце ухнуло вниз. Воронцов? Нокорзина была от Махотиных. «Дорогая Элла, поздравляем с удачным, дебютом,желаем счастья, сил и много-много радости и любви. Люба и Вячеслав».

Элла была растрогана. Корзина с экзотическими цветамиволшебно преобразила комнату, а Элла вдруг ощутила каменную усталость,повалилась одетая на диван и уснула.

К утру здорово похолодало, и, собираясь на работу, онаподумала, не надеть ли норковую шубу, вытащила ее из шкафа, покрутилась передзеркалом, а потом сняла и повесила на место. Нет, это будет уж чересчур, нельзятак расстраивать коллег.

Интересно, они уже в курсе? Если да, то Валерий Яковлевичнаверняка встретит ее с цветами. Он вообще балует своих сотрудниц цветами, инойраз без всякого повода приносит им по букетику или по одной розе…

Но в офисе ее встретили гробовым молчанием.

Ни поздравлений, ни комментариев, пусть и ядовитых, —ничего. Вероятно, они не знают, а в агентстве что-то случилось… Проигралилегкое дело? Или им отказались продлить аренду?

— Элла Борисовна, Валерий Яковлевич проситзайти, — строго, официально проговорила Леля.

А, сообразила Элла, это они делают вид, а в кабинете уСерова начнутся поздравления. И она с легкой улыбкой вошла к шефу. Но никакихпоздравлений, никаких цветов. Валерий Яковлевич был чрезвычайно мрачен.

— Садитесь, Элла Борисовна, — холодно проговорилон.

— Что-то случилось?

— Увы!

— Но что? — испугалась Элла.

— Элла Борисовна, мне неприятно это говорить, но.., нампридется с вами расстаться.

— Расстаться? Почему? — ошарашенно спросила Элла.

— Видите ли, юрист, который печет пироги нателевидении, не может претендовать на серьезное к себе отношение!

Элла все поняла.

— Вы безусловно не правы, никто не стал менее серьезновоспринимать Генри Резника, оттого что он иногда поет по телевизору, илиБарщевского… Но вы меня опередили. Я как раз хотела просить вас начатьподыскивать мне замену, я ухожу.

Разумеется, я отработаю две недели, если вы настаиваете, но,если возможно, я бы хотела поскорее передать дела, меня еще пригласили на радиовести ежедневную рубрику, и у меня нет ни малейшей охоты и необходимоститерпеть беспардонное хамство вашей любовницы, которая не в состоянии дажескрыть свою зависть.

Сказать, что Серов удивился, — это ничего не сказать.Но не меньше удивилась и сама Элла. Она могла защитить интересы клиента, носебя защищать она никогда не умела. Кажется, я и впрямь начала новую жизнь!

— Ну что ж, рад за вас, — выдавил из себя ВалерийЯковлевич. — В принципе, если вы не хотите больше тут работать, то можетепередать дела уже завтра. Мне тут порекомендовали одну даму… И завтра же мыполностью рассчитаемся.