Закон свободы - Дмитрий Силлов

Пока я засовывал в карман увесистый магазин, внезапно ожил монитор, висевший на стене. Видимо, включился режим экстренных новостей, не имеющий отношения к дистанционному пульту, который, похоже, сгорел вместе с Кречетовым.

На экране возникла ярко‑красная надпись на фоне восклицательного знака, похожего на окровавленную дубину.

– Внимание! – мерзким металлическим голосом взвыл динамик под потолком, дублируя надпись на экране. – Нападение на внешний охранный контур! Персоналу привести в боевую готовность Гаусс‑системы и защитные модули! Расчетное время контакта с противником десять минут!

Вот, блин, непруха‑то! Я как раз собирался по‑тихому свалить с базы, как на нее вдруг кто‑то напал. Не мог, зараза, с полчаса подождать! Теперь весь персонал подземного комплекса будет на ушах стоять. А у меня в лучшем случае двенадцать выстрелов. Пулями. Если же стрелять взрослыми, полновесными аномалиями, то и того меньше.

Но, так или иначе, с базы надо было как‑то выбираться. Я было сунулся к тому сливу, через который мы с Касси сюда проникли…

Хренушки. Кречетов – упокой его Зона – учел недоработку. Слива больше не было. Забетонирован на фиг, и на какую глубину – неясно. Профессор мог его и полностью, на всю длину бетоном залить, придумав иной способ избавления от отходов производства. Поэтому я не стал тратить дефицитный боеприпас, пытаясь расковырять еще сырую бетонную пробку, и побежал туда, откуда проник в лабораторию – к дыре в шлюзе, которую прожег полчаса назад. За это время она успела полностью остыть, и проход через нее дискомфорта не доставил.

А вот то, что было за выходом из лаборатории, меня слегка напрягло.

По коридору бежали люди. Вооруженные. Причем многие из них чертами лица напоминали Кречетова… и меня. По ходу, профессор экспериментировал не только со своими клонами, но и с копиями Снайпера, менее удачливого, чем я. Соответственно, упокой его Зона тоже.

Правда, напрягся я зря. Бегущие не обратили на меня ни малейшего внимания. Возможно потому, что я был в такой же униформе, как и они, и в руках у меня было аналогичное оружие. По ходу, в данной конкретной лаборатории дефицитнейшая «G‑3» была столь же часто встречающимся оружием, как автомат Калашникова на поверхности. Конечно, с пушками Гаусса были не все, у большинства присутствовали те же АК, но тем не менее обилие дефицита в руках бегущих впечатляло. Ладно.

Если все бегут в одном направлении, а ты не бежишь, или бежишь не туда же, это всегда подозрительно. Могут и пристрелить на всякий случай, чтоб не отрывался от коллектива. К тому же в экстремальной ситуации вооруженные люди в униформе обычно бегут к выходу – чтоб или вступить в бой с вражьей силой, или, выбравшись наружу, свалить подальше от неприятностей. Но, как бы то ни было, бегут они туда, куда мне надо. Соответственно, вывод ясен.

Ну я и побежал куда все, стараясь при этом делать лицо бесстрастно‑отрешенным, как у большинства похожих на меня клонов и копий. Обычно для человека, вдосталь походившего по Зоне, подобные мимические упражнения не составляют труда. Улыбаются тут редко, плачут и того реже, так что я бежал с каменной мордой плечом к плечу с… блин. С такими же, как я, только чуток менее продуманными Кречетовым биологическими машинами.

Впрочем, думаю, морочиться по этому поводу не сто́ит. Человек ведь тоже не что иное, как самовоспроизводящаяся биомашина, возомнившая себя хрен знает кем и наловчившаяся убивать себе подобных. И поскольку я оно самое и есть, и ничего во мне не изменилось после перерождения, стало быть, я не ущербный слепок с самого себя, а самый настоящий человек. Так что не фиг грузиться, Снайпер. Давай‑ка спасай свою обновленную тушку, возвращай обратно «Бритву», и продолжай заниматься тем же, что и всегда – жить не пойми зачем, воюя с нечистью, которая глубоко убеждена, что ты и есть самая препаскудная на свете нечисть…

Пока я на бегу забавлял себя такими мыслями, длинный коридор повернул раз, другой, третий, и я вместе с незначительной, но плотной толпой обитателей подземной лаборатории вывалился на относительно свежий воздух Зоны, пропахший плесенью, прелой листвой и специфической болотной вонью.

К которой немедленно примешался запах крови, распыленной в воздухе – когда несколько пуль одновременно бьют в живые тела, вышибая из них мелкодисперсную кровавую взвесь, над полем боя немедленно повисает эта удушливая вонь, от которой потом еще долго приходится отплевываться.

Если, конечно, после боя ты остаешься в живых.

В моей голове прекрасно сохранились все воспоминания Снайпера… то есть, мои воспоминания. И я сразу же понял: возле выхода из лаборатории нас ждали, и сейчас лупят по толпе из нескольких крупнокалиберных пулеметов…

Мне повезло, потому как я бежал в числе последних. Остальным, тем, что впереди, не повезло совершенно. Разбрызгивая тяжелые рубиновые капли, мимо меня, слегка чирканув мне носом по уху, пролетела голова, напрочь оторванная пулей. А тот, кто бежал впереди меня, внезапно остановился и задергался. Нет, в его тело еще не били пули калибра 12,7 миллиметра. Просто на него упал бегущий впереди, отброшенный назад, скорее всего, не пулей, а тушкой того, чья голова сейчас чуть не впечаталась мне в лицо. Пули, прошивая зараз несколько тел, пока еще вязли в толпе, посылая далее, сквозь плоть еще живых, колоссальную ударную волну. Но поскольку работали одновременно несколько ДШК, «Утесов», «Кордов» – или чего там еще понаставили неизвестные враги, – через несколько секунд от толпы останутся лишь клочья подрагивающего, окровавленного мяса, отдаленно похожего на человеческие тела.

Поэтому геройствовать я не стал, развернулся на сто восемьдесят, двинул своей «G‑3» в морду менее расторопного клона, вставшего на пути и мешающего оперативному отступлению, после чего рыбкой прыгнул в открывшийся просвет между фигурами тех, кто секунду назад бежал позади меня, а сейчас стоял в нерешительности, туго соображая, что же это такое происходит впереди.

Я приземлился на левую руку, кувырнулся через плечо, вскочил на ноги и, пригнувшись, побежал обратно. Куда? А хрен его знает куда. Подальше от мясорубки, которая чудом не размолотила меня в фарш. Над моей головой пару раз взвизгнули рикошеты, но на этом все и кончилось. Я свернул в боковой тоннель, потом еще в один, и так далее.

Поворотов было много, но я не останавливался. Когда‑то я пытался играть в примитивные компьютерные игры на наладоннике, и четко усвоил простое правило: если хочешь выбраться из лабиринта, держись правой стороны. Или левой. С большой вероятностью такой принцип куда‑то тебя да выведет. Если, конечно, не заблудишься.

Мне, например, данный принцип не помог. Похоже, я все‑таки запутался в лабиринтах хитро вывернутых коридоров. Пальба и крики умирающих давно остались позади, а я продолжал идти, тихо матерясь про себя. Когда‑то ж эта бетонная кишка должна закончиться?

Порой в стенах встречались двери – стальные, толстые, намертво закрытые. Иные с надписями, иные – без. «Пищеблок № 14». «Автоклавная № 3». «Котельная лаборатории № 7». И так далее.