Главный противник. Тайная война за СССР - Николай Долгополов

— Опять вспомним о терпении? Когда в вашем ведомстве о нем возвестят?

— В нашем ведомстве, быть может, подвешены дела на несколько сотен людей. А одно досье, по-моему, на нашего шведского агента, было рассекречено русской разведкой где-то лет через 400.

— Ну а если все же вернутся к Юрченко? Ведь урон, который он нанес или мог бы нанести, грандиозен.

— Естественно. В исключительно сложную ситуацию поставил себя человек своими поступками. Он боится ответить на какие-то прямо поставленные вопросы. Значит, совесть у него не чиста. В разведке случаются сложнейшие ситуации. Например, с полковником Максимовым, который по нашему заданию дал «завербовать» себя канадской разведке. Когда его дело расследовалось, он был совершенно спокоен.

— А с чего ему было волноваться?

— Положение-то очень непростое, такие вещи даются тяжело. После той операции Максимову на определенном этапе жизни пришлось пройти через немалые трудности.

— Но это ж было ваше задание: внедриться, вступить в контакт с их спецслужбами. Максимов рисковал головой и всеми остальными частями тела, а потом еще и попал под подозрение у своих же?

— Подобное бывает, и тогда людям говорят: все понимаем, но надо потерпеть. Иногда наши разведчики попадают в еще более двусмысленное положение. После предательства Гордиевского нашего нелегала Мартынова бросили в тюрьму. Сидел и у американцев, и у аргентинцев. Когда вернулся в Союз, ему даже жить пришлось в другом городе. Здесь на его проверку ушло около десяти лет.

— Срок длиннющий! Ведь дело-то происходило во времена совсем недавние. Неужели нельзя было как-то побыстрее?

— «Как-то» — можно. Только в разведке «как-то» не бывает. У нас с ним работали, выслушивали. Ну, представьте, где-то на полтора года нелегал выпал из поля зрения. Да, нелегал вместе с женой и двумя детьми сбежал из американской конспиративной квартиры, где его держали. Разве это не настораживает? Человек оказался внутри охраняемой конспиративной квартиры. Значит, их спецслужбы с ним ежедневно работали, склоняли к сотрудничеству, выдавливали сведения. Пришлось проверять. Потом мы восстановили Мартынова на работе, вернули все воинские награды. Выплатили полностью все деньги — и в рублях, и в валюте. Но до того необходимо было снять подозрения, убедиться, что наш вернувшийся сотрудник не перевербован.

— Юрий Иванович, ей-богу, не представлял, что предательство одних может вот так, в таком кривом изгибе, изуродовать жизнь других людей. Ладно, допустим, человек предал, сбежал, получил их гражданство и скрывается под чужим именем. Вы же ищете его? Стараетесь установить, где, в какой стране и городе живет? Ведь такие, как Гордиевский, приговорены к смертной казни.

— Мы ищем и всегда находим. Кстати, здесь часто используются как раз наши нелегалы. Но мы — не исполнители смертных приговоров. Не наша задача. Пусть этим занимаются те, кому положено.

— А кому положено?

— И в прошлые времена, и сегодня существует институт судебных исполнителей. Однако кроме всего этого возникает серьезнейшая дилемма: чтобы карать, кто-то должен взять на себя ответственность. Пока же кара никого не настигла. Я, например, знаю, что ни один из тех трех генеральных секретарей ЦК, что сменились за 12 лет моей работы на посту начальника Управления «С», никогда об этом разговора не поднимал. Не принято ни единого решения. Ибо такой поворот влечет за собой серьезнейшие последствия. А вот о наших тогдашних противниках по «холодной войне» такого не скажешь.

— Что, казнили своих?

— Не только карали, но и с жестокостью: удаляли внутренние органы, чтобы скрыть использование ядов. При отравлении яд проникает в костную ткань. Кости-то из трупа не изымешь.

— А я все-таки припоминаю, что подполковник Вик Хейханен, выдавший Абеля, вскоре после суда погиб странной смертью.

— Что там странного. Опустившийся пьяница. Сидел пьяный за рулем, а в США в таких районах, где живут совсем небогатые люди, в длиннющий трейлер врезаться немудрено. Погиб смертью, которую сам себе уготовил. Или возьмите другого перебежчика — Кузичкина. Я разговаривал с людьми, которые с ним встречались. Он сейчас в Англии. Совершенно спившийся человек. Судьба многих предателей.

— Но не всех. Калугина и Гордиевского пьяницами не назовешь.

— Эти двое — иная статья. Оказались в ситуации, сознательно ими выстроенной. А Кузичкин, некоторые другие — жертвы обстоятельств.

— Вы считаете, тут есть какая-то разница?

— Есть. И большая. Но хватит о предателях. Мы говорили с вами и долго, и откровенно. Выводы делать не только вам — читателю этой книги — тоже.

Разведка вечна

— Каким вам видится будущее разведки? И есть ли у нее в век компьютеров это будущее?

— На будущее разведки я смотрю оптимистично. Потому что за все историю существования мира, человек всегда занимался разведкой. Когда ребенок в первый раз заглянул в замочную скважину, то уже начал заниматься разведкой. И поэтому без разведки, если перечитывать библейские источники, общество жить не может. Разведка нужна в любом государстве. Что касается нашего государства, то нам она обязательно нужна. Мы же хотим правильно строить наши отношения с миром, двигаться вперед. Для этого бы обязаны обладать и хорошо оснащенной, всесторонне подготовленной нелегальной разведкой.

— Говорят, что теперь это не нужно, потому что компьютеры, открытые средства…

— Конечно, все это существует. Но многое работает и на чужие разведки. Почему же нам отказываться от того, чем пользуются все мощные державы. Надо иметь полную картину политического ландшафта, прорабатывать будущую стратегию. Разве это возможно без разведки?

— И в конце очень серьезный вопрос. Было очень много такого в период смены эпох и формаций, о чем иностранные спецслужбы узнавали. Имею в виду не только сведения о наших технических разработках, но и данные стратегического характера. Каким образом это удавалось?

— В одном из разговоров с тогдашним начальником разведки Крючковым я обронил такую фразу: знаете, Владимир Александрович, нам нужно как можно больше проявлять осторожности в работе с нашими материалами. В понедельник вы знакомитесь с документами из такой-то страны, во вторник — из такой-то, среда…, четверг. В пятницу, субботу, воскресенье — все отдыхают, а мы работаем, обрабатываем то, что получили. А на следующей неделе идет та же работа, но этого никто не должен знать.

— Вы опасались предательства?

— Так оно действительно и было. Появились некоторые люди в высших эшелонах власти, которые знать обо всем этом, о наших результатах ни в коем случае не должны. Так называемый «Список Крючкова» с именами этих людей из американской агентуры не был высосан из пальца.

— Вы считаете, такие люди были?…

— Я не считаю, я уверен в этом. Подтверждением — наши агентурные материалы.

— Юрий Иванович, давайте все же завершим наш откровенный разговор на ноте более мажорной. А были у нас в стране и совсем пока не известные героические люди, о которых пока — полное молчание?