Быть женой Владыки хаоса - Анна Лерой

Внутри было чуть темнее, чем в коридорах. Полки терялись в тенях, но широкая освещенная дорожка не давала заблудиться. Я с некоторым удовольствием поняла, что план этой библиотеки почти такой же, как и моей в Школе. Книги были разделены на сектора, каждому из которых полагался свой читальный зал. В самом конце библиотечного зала, иногда, конечно, чуть ближе к центру, располагалась массивная конторка библиотекаря, а рядом с ней обязательно вход в служебную часть библиотеки и в архивы. Читать можно было все, не беспокоя персонал, но вынести книгу без разрешения библиотекаря было нельзя, здание не выпустило бы. И порча книги могла обернуться для посетителя неприятной ситуацией, например, он мог на собственной шкуре понять, каково это, когда стены сжимаются вокруг тебя.

Ощущение было, что я домой вернулась. Хотя вокруг, конечно же, был все еще Маолайр.

Я даже не думала, что библиотекарь или вообще хоть кто-то из персонала будет на рабочем месте ночью. Как бы это странно. Поэтому просто свернула на одну из дорожек между полками, не совсем удачно, потому что книги были по налогообложению. Здесь не было привычных мне табличек, а категорию я нашла взглядом между рядов. Рядом с налогообложением было, вполне ожидаемо, экономика, еще чуть дальше пошло право — разные его виды, — и я поняла, что мне явно не в эту сторону.

Найти бы хотя бы просто мифы и легенды или исторические книги — уже стало бы лучше. Но следом за правом неожиданно шла биология или нечто на нее похожее.

Я минуту не меньше простояла перед анатомическим атласом, но так и не раскрыла его. И так ясно, что хаотики и люди совместимы в плане деторождения, так что ничем особенно в физиологии отличаться не должны. Разве что внешними признаками — рога, черты лица и чуть заостренные уши. Но на самом деле люди были даже более разнообразны по цвету кожи, формам губ, глаз и носа, чем те же хаотики. Возможно, оттого, что в Анорде совсем небольшое количество населения.

История, мне нужна была история. И что-то о хаосе. У нас подобная литература проходила под грифом «самосовершенствование» и «боевые дисциплины», а здесь как, интересно?

Блуждая, я все-таки вышла к конторке библиотекаря, только здесь это было больше похоже на гостиную, чуть огороженную от общего зала каменным заборчиком. Конечно, было и что-то похожее на рабочее место — большой длинный стол со стопками каких-то бумаг, канцелярии и еще кучи других мелочей. Но больше меня заинтересовало другое. За заборчиком прекрасно было видно низкие кресла, пусть и зона была еще прикрыта анордскими растениями в кадках — тонкие розовые стволы, редкие, почти прозрачные листья-перья, темные с желтыми прожилками цветы. На столике возле кресел стоял заварочный чайник и кружки. И над одной из них вился весьма заметный дымок.

Неужели кто-то еще в библиотеке?

Но я не видела, что кто-то здесь сидел. Я на всякий случай подошла ближе и осеклась. Из глубины одного из кресел ко мне выглянула маленькая хаотик. Таких крошечных я никогда вживую и не видела, поэтому растерялась: откуда она, что здесь делает, ведь уже поздно для детей, а на вид ей лет пять...

— Ди-и дайт! — четко проговорила малышка, вытянула руку вверх и махнула ей. И я поняла, что развернуться и уйти просто не могу. И ничего, что с детьми я почти никак не умею обращаться. Просто это как минимум безответственно оставлять такую мелочь рядом с горячим чайником.

Ребенок требовательно чего-то ждал, так что я подошла ближе, стараясь не спугнуть. Она и впрямь была маленькой: огромные темные глазищи сверкали, мягкие волосы слегка вились вокруг крошечных рожек, тонкий пальчик указывал на меня, и тельце тоже такое было — пусть и укутанное в ткани, но хрупкое. Первым делом я проверила, не выпадет ли она из кресла, но оно было глубокое и мягкое. И от стола стояло достаточно далеко, чтобы малышка не перевернула ни чайник, ни чашку. Вот только этого все равно, на мой взгляд, было недостаточно. Сколько раз я слышала от знакомых или просто случайных собеседников, что дети имеют талант находить на свой лоб разные приключения. Не факт, что этого таланта нет и у взрослых, но все-таки детей жальче.

— Ди-и дайт! — снова сообщил мне ребенок. Что оно такое, я понятия не имела, поэтому просто улыбнулась и спросила:

— Доброй ночи, ты здесь одна?

— Нет, — мотнула она головой и ухнула обратно в кресло, доставая из-под себя детскую книгу.

— А с кем? — я села рядом на колени, но девочку не интересовали никакие вопросы, она открыла книгу и быстро-быстро листала толстые страницы. Их было немного — тяжелые, с красочными рисунками и крупным текстом. Наконец, детская ручка остановилась на картинке с какой-то диковинной птицей, и мне протянули книгу:

— Читай! — потребовала мелочь.

Я даже опешила, это не совсем то, что мне хотелось бы сейчас делать. По-хорошему, передать бы ребенка его родственнику, сделать выговор касательно техники безопасности и уйти заниматься своими делами. Но малышка была совершенно другого мнения.

— Читай! — нахмурила она бровки, явно собираясь воспользоваться мощный оружием — детским нытьем.

— Хорошо-хорошо, — согласилась я, но поставила условие: — Читаю, но скажи, как тебя зовут? Для кого мне... сказку читать?

Я быстро посмотрела на название — это и правда был сборник сказок, скорее всего, еще и для самых маленьких. Слишком красочной была обложка.

— Аби! — поделилась со мной малышка.

— Очень милое имя, — серьезно произнесла я, и мелкая вымогательница захихикала, прижимая ладошки к щекам.

— Диадайт, диадайт. — с некоторым удивлением прочитала я начало сказки. А потом протянула понятливо «о-о-о», потому что выражение по смыслу напоминало «давным-давно» и, скорее всего, было устаревшим, поэтому я его не узнала. И еще потому что ребенок его не так произносил.

А сказка началась и как-то увлекла и меня тоже.

Давным-давно летела над красным полем беззаботная золотистая птица, никого не трогала, да и не хотела трогать, о своем щебетала. Не забеспокоилась она и тогда, когда красное поле принялось гореть и пострадали те, кто жил у красного поля. Их жизни исчезали. А она могла огонь потушить, да только не было такого обыкновения у нее — смотреть на то, что внизу творилось. Птицам хорошо и привольно живется в небесах, а к земле она и не приближалась. Но тут от горящего поля поднялся столб дыма. Он вынудил птицу взвиться ввысь, но невозможно постоянно подниматься вверх. И упала она к земле, опаленная, ослабленная. Огонь ее не тронул, но и подняться она не могла. Нашел ее у края сгоревшего красного поля почерневший от горя фэр — ведь сгорело поле, сгорела его семья, огонь тяжким валом обрушился на всех. И не было и дня, чтобы фэр не проклинал беду, и не грозил беззаботным небесам, в которых резвилась птица, кулаком.

— Но стало жаль ему глупую птаху. Да и уничтожить жизнь тяжело, когда знаешь, что такое потерять, — медленно читала я, поглаживая по волосам мелкую Аби. Мы устроились в кресле, и сказки оказались вовсе не такими, как я предполагала. Завуалировано, но достаточно честно здесь было и о смерти, и о бедах. Если и были иносказания, то за ними все равно не чувствовалось надуманности. Наверное, из-за постоянной угрозы со стороны пустых хаотики никогда не защищали своих детей от такого понятия как смерть. Хорошо это было или плохо — но это помогало им многие годы выживать.