Россия ростовщическая. Банковские преступления от Российской Империи до Российской Федерации - Валентин Катасонов

Происходила быстрая концентрация и централизация банковского капитала. Капиталы сосредоточивались в нескольких крупных и очень крупных банках. В конце XIX века это были такие банки: Международный, Учетный и ссудный, Русский для внешней торговли, Частный коммерческий, Русский торгово-промышленный. Они приобретали контрольные пакеты акций в более мелких банках, создавали новые акционерные общества в промышленности и торговле или покупали пакеты акций в уже существующих промышленных и торговых обществах.

Концентрации и централизации банковского капитала способствовал кризис начала XX века и последовавшая за ним депрессия, когда многие банки оказывались несостоятельными. Одни из них просто ликвидировались, другие покупались более крупными, третьи сливались для того, чтобы выжить. Например, в 1901 г. были ликвидированы: Харьковский торговый банк, Екатеринославский коммерческий, Петербургско-Азовский. В десятилетний период 1900–1909 гг. банков ликвидировалось больше, чем возникало. Происходит слияние многих отдельных, более мелких банков в более крупные банки-гиганты. Так, например, в 1901–1904 гг. был организован один из крупнейших банков — Азовско-Донской банк — на базе трех банков — Петербургско-Азовского, Минского и Киевского коммерческого. В 1908 г. организовался Соединённый банк из Московского международного, Орловского и Южно-русского. Северный банк в 1910 г. сливается с Русско-Китайским и образуется Русско-Азиатский банк. Достаточно указать, что доля 13 крупнейших тогдашних петербургских банков в собственных капиталах всех акционерных банков возросла с 49 % в 1900 г. до 65,2 % в 1914 г. В среднем на один Петербургский банк приходилось 42 млн. руб. собственных капиталов, тогда как на один московский — 19 млн. руб. и на один провинциальный — 5 млн. руб. Распределение вкладов концентрировано ещё более: на 1 января 1914 г. петербургские банки сосредоточивали 72,2 % всех вкладов против 54 % в 1900 г.

При этом среди петербургских выделялась пятерка ведущих банков: Русско-Азиатский, Петербургский Международный, Русский для внешней торговли, Азовско-Донской, Русский Торгово-промышленный. Все они были петербургскими. Мелкие за 13 лет сократили удельный вес своих капиталов почти с половины до одной десятой, тогда как семь крупных банков, не существовавших в 1900 г., обладали в 1914 г. уже более чем половиной всех капиталов[42].

Накануне Первой мировой войны в России действовало 50 акционерных коммерческих банков, при этом 80 % активов и пассивов всех российских банков было сосредоточено в 12 банках[43].

Много интересного о мире банков мы узнаем из романа Шарапова «У очага хищений» (продолжение романа «Диктатор»]. Здесь Сергей Федорович пишет о том, о чем обычно умалчивают учебники и «научные» монографии по деньгам, кредиту, банковскому делу. А именно о «грязной», закулисной деятельности банкиров. Основными методами обогащения банкиров, как это видно из романа, являются: коррупция (подкуп чиновников], шантаж, ложные банкротства, откровенное казнокрадство, семейственность и клановый характер банковского бизнеса, покрывание подкупленными чиновниками «грязных» дел, введение чиновников в состав правлений формально частных банков, использование государственного аппарата для подавления не всходящих в кланы конкурентов и т. п.

Крупнейшие банки как паразиты присосались к государственной казне. Происходило теснейшее сращивание государственных чиновников и банкиров. Особенно это стало бросаться в глаза во времена С. Витте. Вот что писал близкий к этому министру И.И. Колышко «Русские банки времен Витте из объектов истории стали субъектами ее. Они оперировали почти целиком на средства Государственного банка. Администрация этих банков, при фикции выборности, состояла по существу из чиновников Министерства финансов. А так как биржу составляли именно они, то ясно, что биржа, с ее взмахами вверх и вниз, с ее аппаратом обогащения и разорения, была филиалом министерства финансов»[44].

Например, Соколов (министр финансов в кабинете диктатора генерала Иванова) неоднократно поднимает вопрос о том, что в банковском сообществе России сложился клановый порядок, причем это клан еврейских банкиров, получающих поддержку со стороны руководства министерства финансов. Особенно эта поддержка стала явной при министре Витте, причем поддержка еврейских кланов оборачивалась разорением русских предпринимателей: «Витте, который выручал всех жидов на десятки и сотни миллионов, не захотел поддержать во время кризиса группу чисто русских и очень крупных дел на Юге. Отказал только потому, что это были русские люди и русские дела»[45].

Соколов описывает один случай, на примере которого видно, как слаженная группа ростовщиков при опоре на чиновников из министерства финансов и других ведомств убирает своих конкурентов: «Разгром (крупного акционерного общества, действовавшего на Юге России и принадлежавшего русским предпринимателям — В.К.) производили соединенными силами: московские древле-православные ростовщики (староверы — В.К.), муравьевское министерство юстиции и виттевско-коковцевское министерство финансов. Ростовщики привезли из Москвы целый вагон подставных акционеров, сразу забрали в руки или пустили по ветру все дела, сделав нищими тысячи семей. Юстиция стала на сторону хищников и устроила самый безобразный процесс, засудив невинных людей, а финансы… эти держали себя как известные специалисты на пожаре»[46]. Из этой истории мы узнаем, что в союзе с еврейскими ростовщиками действовали наши староверы, которые были российской модификацией европейских протестантов[47]. Кроме того, содействие в неблаговидных делах еврейских ростовщиков оказывало не только финансовое ведомства (Витте, Коковцев], но также органы правосудия.

А вот еще один пример, раскрывающий, какие порядки царили в финансово-промышленном мире России в начале XX века: «Крупный акционер одного из огромных заводов, — продолжает Соколов свой доклад диктатору, — теперь тоже нищий. В свое время горячился, боролся с разбойническим правлением, ходил к прокурору, хотел возбудить следствие. Нельзя! Необходимо заключение министерства финансов, а оно, конечно, не дает, так как солидарно со всеми ворами и не желает «подрывать промышленность». Акционер остался без поддержки, общество выхватило миллионную промышленную ссуду и задолжало по уши Государственному Банку. Ссуду, разумеется, наполовину раскрали посредники и покровители, остальное пошло по карманам правления. Сажает им Витте казенного директора. Ну, раз казенный директор, значит, воровство благословлено. Общество раскрали вдребезги, дочиста. Ликвидация — и акции могут идти в обойную бумагу. Ни суда, ни расправы, потому что каждый шаг прикрыт специально выкраденными Высочайшими повелениями…». «Хороша картинка?», — спрашивает в заключение Соколов. Диктатор лаконично ответил: «Обычная, ежедневная»*.