Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая

– Забирай! – подойдя шага на три, они швырнули чучело в сани.

И в тот же миг из-за угла избы выскочили три собаки, спущенные с привязи, и с лаем бросились на лесного гостя. Медведь хлестнул лошадь и помчал во тьму. Собаки с лаем неслись за ним, вслед летел крик и свист.

– пели парни, исполняя на снегу перед избой дикую победную пляску.

Ворота тьмы закрылись за Князем-Медведем. К тому времени как ему вновь будет дозволено наведаться в человеческий мир, беглянка и ее лесное дитя будут уже очень далеко отсюда…

Перед первым выгоном скота на свежую траву госпожа Сванхейд давала в Хольмгарде пир начала лета, как велит обычай Северных Стран. После него у словен пришла пора девичьих праздников, гуляния в рощах, чествования богини Живы и русалок. По своей воле Мальфрид-младшая осталась бы дома: ей ли, после всего пережитого, с девками круги водить! Но Сванхейд решила иначе.

– Раз уж в нашем роду, после стольких лет, наконец опять появилась невеста, она должна быть впереди всех дев этой земли. Если единственная ныне девушка из нашей семьи не выйдет на игрища, люди подумают, что мы их не уважаем. Будут недовольны и смущены. Мы не можем позволить, чтобы они так думали. И без того здесь все обижены, что Святослав киевский пренебрегает этими краями и уже двенадцать лет не приносил жертв нашим богам.

– И мы должны делать это за него? – Мальфрид коротко взглянула на нее.

– Да, ведь мы – его род. Мы должны исполнять обязанности, которые несли деды, иначе прервется связь между нашим родом и богами. А без того и Святослав не сможет удержать удачу. Мы должны делать свое дело, чтобы люди знали: пусть их князь живет не здесь, удача его древнего рода по-прежнему с ними. Я уже слишком стара, чтобы нести ее в одиночку. Пусть все привыкают, что ее несешь и ты тоже… Все ведь думают, что для этого тебя и привезли сюда, ко мне, – добавила она, помолчав.

Потом еще добавила:

– И я хотела бы, чтобы было так.

Мальфрид глубоко вздохнула, будто в смущении перед трудностью задачи. Она старалась не выдавать, как задевают ее разговоры о киевском князе. Ни Бер, ни Сванхейд так и не узнали, какой след Святослав оставил в ее судьбе. Пару лет назад она только о том и мечтала, чтобы сидеть рядом с ним на золотом киевском столе, будто Заря-Зареница близ Перуна, разделять с ним власть, честь, княжеские обязанности и будущую вечную славу, войти в предания рука об руку с ним, как Улыба – с Кием. Вместо этого она получила от него лишь горе, унижение и позор. А здесь, на другом краю земли, порвав со Святославом и стараясь его забыть, она вдруг оказалась перед необходимостью исполнять обязанности, которые достались бы его законной жене и княгине, живи княжеская чета здесь.

– Если бы я могла найти для Бера невесту, во всем подобную тебе, – Сванхейд горестно вздохнула над тем, что была не властна изменить, – я умерла бы спокойно, зная, что мое старое гнездо не остынет.

– Бер слишком разборчив, – улыбнулась Мальфрид, радуясь поводу увести разговор от своих собственных дел. – Многие бегом бы побежали, стоит ему только подмигнуть, я же видела на павечерницах! Но ни одна из здешних ему не по нраву.

– Когда я вдруг умру и дом останется без хозяйки, он пожалеет об этом и возьмет кто под руку подвернется.

– Или немедленно снарядит в Ладоге корабли и сбежит в море, чтобы стать «морским конунгом».

– И это похоже на правду, – Сванхейд усмехнулась. – Поэтому может так случиться, что беречь мое гнездо придется тебе и твоему мужу.

Мальфрид вздохнула и отвела глаза, обнаружив, что насмешки над родичем завели-таки ее в ловушку. Потом сдержанно обронила:

– Я тоже не приметила пока ни одного человека, за кого хотела бы выйти.

– Ты видела еще не всех. Так бывает: кажется, на всем свете нет достойных тебя мужчин… а потом вдруг появляется еще один, и ты понимаешь, что ошибалась.

– Я уже перестарок, мне осенью будет семнадцать.

– Ты – дева из Хольмгарда. Ты принесешь в приданое удачу, милость богов, право на власть в Гардах. Даже десять лет спустя для тебя найдутся женихи.

Все эти дары судьбы Мальфрид имела с рождения, но пока они никому не принесли счастья – ни ей самой, ни ее незадачливым женихам. Ей казалось, что эти десять лет уже прошли – такой старой она себя чувствовала, умудренной опытом и утомленной испытаниями. На девушек, которые были моложе нее на год-другой, она смотрела так, будто годилась им в матери. Жизнь в Киеве, жизнь у деда во Вручем, жизнь в лесу у Князя-Медведя – каждый отрезок ее нити, с их крутыми переменами, в памяти растянулся на целый век. Казалось, уже трех разных дев она пережила и оставила позади. Но нынешней Малфе мысль о замужестве была неприятна. Святослав, Князь-Медведь – каждый из них оставил такой глубокий след в ее сердце, что для кого-то другого мужа в чувствах и мыслях не было места.

Да и как быть с Колоском? Матери «божьих детей» всегда выходят замуж, но Мальфрид не могла даже представить, какой отчим подойдет ее чаду, рожденному телом от киевского князя, а духом от зверя – воплощения плесковских дедов.

А ведь ей бы следовало радоваться: будто в насмешку, судьба вдруг одарила ее всем тем, о чем она так мечтала несколько лет назад – волей, покоем, почетом высокого положения и полным достатком. Только беломраморного трона у нее не было, но, во время весеннего пира сидя на резном креслице возле высокого хозяйского сидения Сванхейд, Мальфрид чувствовала себя не хуже любой княжны. Или даже царской дочери. Здесь, в северной Руси, Сванхейд была почти то же, что цесарь в Царьграде. Утратив княжескую власть, она сохранила почтение бывших данников. По-прежнему в годовые праздники у нее давались пиры, к которым за полтораста лет привыкли к округе, и на эти пиры являлись все перынские жрецы, нынешние главы Приильменья. По-прежнему к ней ходили за помощью и за советом, а варяги не признавали иного суда, кроме ее. Появление юной правнучки не только украсило ее дом, но и прибавило чести. Теперь по бокам от сгорбленной старухи сидели двое – девушка и юноша, два свежих ростка древнего рода, обещание его нового расцвета. Мальфрид почти не пришлось учиться обхождению – благодаря жизни при княгине Эльге она умела все, что требуется от высокородной девы. Нарядно одетая, в дорогих уборах из богатых запасов Сванхейд, она подносила знатным гостям приветственный рог, а с блюдами и кувшинами вдоль столов теперь бегали другие девки, служанки. Всякий новый гость, видевший Мальфрид в гриднице Сванхейд, и не догадался бы, что она попала сюда всего полгода назад.

К восхищению Сванхейд, ее правнучка в свои юные годы умела вести большое хозяйство не хуже многоопытной жены, и вскоре госпожа поручила ей присмотр за челядью и припасами. Себе Сванхейд оставила лишь ключи от ларей в спальном чулане, где хранились ее сокровища. Как позолоченные подвески на своих узорных черенках, они позвякивали на цепочках под застежками ее платья, издалека давая знак: приближается хозяйка!