Государь Иван Третий - Юрий Дмитриевич Торубаров

месте. От такой обстановки Дорофей побледнел. Была минута, которая, казалось, будет последней в жизни Дорофея. Но нашелся трезвый голос.

– Стойте! – заорал один из посадников. – Если мы его казним, то можем поссориться с церковью.

Эти слова охладили пыл судей. Пришел в себя и главный посадник.

– Везите его обратно! Пущай подумает о своем поступке.

Он подошел к подсудимому и взял его за подбородок:

– Слышь, ты, окаянный, повезло тебе. Везите! – И он брезгливо оттолкнул Дорофея от себя.

Стражники, распаленные не меньше судей, схватили его и поволокли к выходу, позабыв про цепи, валявшиеся на полу. Они швырнули Дорофея на повозку. Сотник взял вожжи:

– Понеслись! – и щелкнул в воздухе бичом.

Колеса застучали по мостовой, пугая горожан. Миновав мост, они выехали на территорию Ярославской слободы. Здесь была угроза встретиться с наместником, который мог задать неудобный вопрос. Но внезапный запах гари заставил всех на повозке насторожиться. Тем более что вокруг бежал народ в одном направлении с криком:

– Горят княжьи хоромы!

Сотник улыбнулся про себя: «Пущай горят! Теперь нам до них дела нет». Однако любопытство заставило сотника сделать небольшой крюк.

На подъезде к пылающим хоромам до них донесся истерический крик:

– Люди! Люди! Спасите! Там княжна!

Стража не успела опомниться, как Дорофей скинул сидевших к нему спиной стражников и сиганул в толпу. А там кричали:

– Воду тащите!

– Где ведра, шайки? Где колодец?

– Что вы стоите, кидайтесь в хоромы, княжну спасайте!

Но гудевшая толпа, метавшаяся с места на место, к хоромам боялась подходить. Огонь отпугивал смельчаков.

– А где княжна-то? – полюбопытствовал Дорофей у мужика, усерднее всех призывавшего гасить огонь.

– Да вон. – Он показал на окно на втором этаже.

Дорофей стал осматриваться. Увидел в стороне телегу, на которой сидели ребятишки и, болтая ногами, наблюдали за происходящим. Дорофей согнал их и, схватив телегу за оглобли, оглушительно закричал:

– Пусти! Задавлю!

Подтащил телегу к стене и, поставив ее на попа, полез наверх.

– Сгоришь, дурной! Куда лезешь?

Из окна изредка вырывались клубы огня. Вскарабкавшись на второй этаж, он прикрыл глаза рукой и ринулся внутрь. Как показалось ему в первое мгновение, комната была пуста. И только чей-то легкий стон заставил Дорофея посмотреть на то место. И он увидел между стеной и кроватью девушку. Раздумывать было некогда; он схватил ее на руки. Языки пламени, вырывавшиеся снизу, могли ее обжечь. Положив девушку на лежак, он обмотал ее покрывалом и показался в окне с ношей на руках.

– Расступись, народ! – крикнул он.

Рубаха на нем горела. Люди шарахнулись в сторону, и он спрыгнул вниз вместе с ношей. Все бросились к ноше. Когда размотали, ахнули от радости:

– Княжна! Жива и здорова!

Толпа на мгновение забыла о горящем доме и о спасителе. Все хотели увидеть княжну. Но прежде всех старая няня, громко кричавшая:

– Оленька! Оленька!

Но спасителя не забыл сотник. Он незаметно окружил Дорофея своими людьми, и, подталкивая, его довели до повозки. А там поминай как звали.

Князь Ярослав уехал на границу с Новгородом. До него дошли слухи, что ушкуйники вновь пытались пограбить псковские деревни. Но слухи не подтвердились. И он, довольный, что не надо будет привлекать государя, возвращался в Псков. Въехав в город, он увидел над ним клубы черного дыма. Сердце забило тревогу. Первое, что он узнал по прибытии, – что его дочь жива. Все остальное уже не волновало наместника. Он видел, что несколько человек вели борьбу с огнем. Откуда-то взялись шайки, ведра. И люди победили. Правда, хоромы пострадали. Но, как князь определил, через месяц их можно восстановить. Казалось, все улеглось. Тут Ярославу кто-то рассказал о спасении его единственной дочери. Князь даже побелел лицом, представив себе, что могло с ней случиться.

– А где спаситель? – оглянулся он на толпу. Все начали смотреть по сторонам, но… его не нашли. Ну что ж! Сам виноват, что ушел, не дождался конца. Казалось, на этом все и должно было кончиться. Но старая нянька, которая ухаживала за княжной, расписала событие во всей красе:

– Ты знаешь, краса моя…

А княжна действительно была красива. Нежное, приветливое лицо. Взгляд серо-зеленых глаз ласковый, добрый. Точеный носик и алые губки подчеркивали ее девичью прелесть. Стан тонкий и гибкий, походка плавная. Одним словом, писаная красавица.

– Так вот, – продолжала нянька, – все кричат: «Воды, воды!» – а сами стоят. Я не выдержала и кричу: «Спасайте княжну!» Кто-то пытался броситься в огонь, но отступил. Нашелся все же один храбрец. Сам высокий, плечистый. А сильный! Схватил телегу, подставил к стене и в окно сквозь огонь. Все думали: каюк ему. Ан нет! Глядим, нарисовался в окне. А ты в его руках. Молодец! Завернул тебя в покров, чтобы огонь не достал. А на самом рубаха горит. Тут он как крикнет: «Расступись, народ!» И как прыгнет! Ничего! Тебя сохранил. Ой, молодец!

– Няня, а нашли его аль нет? Я хочу отблагодарить его, – сказала она и, потупив взор, опустила голову.

Бабка вздохнула:

– Кинулись искать, а он как в воду канул.

– Его надо обязательно найти. Он мне жизнь спас. А вдруг ему сейчас плохо? Ты говорила, что рубаха на нем горела.

– Горела, краса моя, горела, – утвердительно произнесла та.

– Так ты поищи его. Обязательно поищи. – Лицо княжны было таким умоляющим, что отказать было невозможно.

– Я поищу, поищу, – заверила старуха.

Глава 20

Бомасе, о котором говорил Виссарион, оказался немолодым человеком с обросшим лицом, покрытым сплошными морщинами, что говорило о бурно проведенной жизни.

– Ну что? – спросил Виссарион, когда тот, сняв мокрый плащ, свернул его и, не зная, куда деть, положил на пол.

– Да все в порядке, Виссарион, – ответил Бомасе, часто дыша.

– А как она?

– Я предупредил ее.

– Тебе надо проследить, а то старая может все перепутать.

Софья ничего, хотя слушала внимательно, из этого разговора понять не могла. Ей было только ясно, что придется, вероятно, общаться с какой-то старой женщиной. «Но кто она такая?» – хотелось ей спросить. Виссарион, подозрительно посмотрев на Софью, крикнул вознице:

– Давай трогай!

– Сейчас, святой отец, только вожжи распутаю.

И вскоре послышалось:

– Но-о! – И раздался удар хлыста.

Отдохнувшие немного кони повеселее повезли возок.

Софье показалось, что воздух вдруг стал другим. Этот воздух напомнил ей море! Туда их изредка вывозил Фома, хотя они имели там свой дворец. «Интересно, кто сейчас в нем живет?» – подумала она и тяжело вздохнула. Виссарион принял это за ее усталость и проговорил:

– Ничего, скоро будем на месте!

– Мы к морю едем? – неожиданно спросила она.

– А ты откуда это взяла? – удивленно спросил