Круг замкнулся - Наташа Кокорева

«Сарим, прости.

За то, что я сказал, и за то, о чем промолчал.

За то, что я сделал, и за то, что мог бы сделать, но не стал».

Ветер взвился к небу и обрушился на деревья, зазвенел березовыми сережками, будто рассыпал пригоршню сухих горошин. Сквозь туман пробивалось солнце, золотило клейкие по весне листочки, и они трепетали, норовя сорваться с веток и улететь. Стел тоже хотел бы все бросить и улететь – и тоже не мог. Прохладный воздух будоражил кровь, пах горькой травой, свежестью и… гарью. И что-то неслышное бормотали кроны, скрипели ветви, кряхтели подземные корни. Неслышное, ритмичное, нарастающее.

Рыжая белка спрыгнула Стелу на шею – он дернулся, замахал руками, но зверек удержался, перебежал по предплечью на локоть и уставился черными угольками глаз. Шелковистая после линьки шерстка горела на солнце, кисточки на ушах подергивались в такт коротким движениям точеного носика.

– Везет мне сегодня на белок, – пробормотал Стел и нашарил в сумке сушеных яблочных долек.

Рыжая обнюхала угощение, даже протянула лапки, так похожие на крохотные человеческие руки, но потом резко заверещала и запрыгнула на березу. Продолжая визжать все в том же воинственном ритме, в котором дрожала этим утром каждая былинка, белка прыгала с ветки на ветку рыжим огоньком. Следом за ней щетинились листья, ревели ручьи, вскрикивали птицы. Стелу и самому захотелось оскалиться, броситься в атаку, вязкая слюна наполнила рот.

«Гнев Леса», – звенело в воздухе.

Не Сарим отвечает здесь на мольбы – Лес подпустил к своей сокровенной песне чужака. И песня эта пылала огнем и пахла гарью. Очертя голову Стел бросился к лагерю, он бежал, пригибаясь под ветками, перепрыгивая корни…

… пока его не остановила стена огня.

Громадные ветви падали с вековых дубов, взвивались охапки искр. Летели куски горящей коры, в лицо бил раскаленный воздух, горло жгло, давило удушливым кашлем.

В шаге от пламени застыла девушка.

Черные волосы отливали золотом пожара. Платье, подхваченное под грудью широким поясом, подернулось сизым пеплом. Бледные руки, как для молитвы вскинутые над головой, будто свело судорогой, плечи… окаменели.

Не дышит?

Стел обошел ее, спиной принимая жар, и заглянул в лицо. Сомкнуты алые губы, в напряжении застыли тонкие крылья носа, ресницы чертят по коже длинные тени. Она колдовала. Едва слышно дрожала душа, прошитая потоками огня. Кто у кого в плену? Кто ведет, а кто подчиняется? Она разжигает пожар или тушит?

С утробным скрежетом, будто разошлись глубинные сваи земли, накренился столетний дуб, выворотив корни высотой в человеческий рост. Громадная ветвь нависла над их головами. Стел пригнулся, прыжком сшиб ведунью и откатился с ней прочь – за миг до того, как дуб окончательно рухнул. Девушка раскинулась безвольной куклой, страшно выставив локти. Рывком Стел подхватил ее на руки и побежал, все дальше унося от огня.

Задыхаясь, он неудачно перепрыгнул сырой валежник – пропорол корягой колено. Стиснув зубы, уложил незнакомку на землю, лег рядом и вместе с ней укрылся плащом. Рана саднила, штанина напиталась кровью, огонь подступал, а девчонка казалась мертвой: обмякло тело, расправились мышцы лица и только изредка пульсировала жилка на бледной шее. Стел откинул тонкую прядь с ее лба, медленно провел по горячей щеке и поднес палец к носу – не дышит.

Потеряла дорогу к телу. Растворилась в пожаре.

С содроганием Стел вспомнил, как и сам лежал сломанной куклой у реки.

– Не умирай… – прошептал он, с силой потер ее бледные виски, скользнул пальцами к макушке. Волосы черным шелком щекотно окутали кисти. И стало не важно, разжигала он пожар или гасила – она умирала. И это было нестерпимо неправильно.

Стел не мог позволить ей умереть у себя на руках.

Он потянулся магическим чутьем – и замер, ошпаренный. Тепло на границе пожара слепило. Громыхало тысячей огненных бурь, кружилось вихрями, падало стенами – бушевало. В безумстве стихии человеческая душа – крупица. Искра, отлетевшая от родного костра, чтобы слиться с безликой силой и сгинуть.

Открыв глаза, Стел несколько раз моргнул, прогоняя желтые слепые круги. Под плащом стало жарче, острее запахло гарью. Скоро огонь доберется сюда, и сырой валежник не спасет. Можно бежать дальше, но от девчонки тогда останется лишь бездушный труп. И то, если они обгонят пожар. Оставить ее здесь и спастись самому?.. Нет.

Матушка. Агила. Рани. Простите.

Отбросив сомнения, Стел сосредоточился, стараясь не думать, что в случае провала его ждет смерть. Так на ответственных проверках в Школе он с головой уходил в задачу.

Самый короткий путь к душе… Где он? Должен быть простой ответ, должен…

Стел внимательно вгляделся в заострившиеся черты лица. По-своему незнакомка была прекрасна: высокий лоб, темные дуги бровей, нос прямой, точеный, губы на вид бархатистые и мягкие.

И на нижней блестит круглая капелька крови.

Взгляд зацепился за эту каплю. Игристая, как молодое вино, волна прошла по телу. Мир сузился до губ, исчерченных мелкими трещинками, до крохотной ранки и алой бусинки. В ушах шумел страх на грани безумия.

Самый короткий путь, чтобы коснуться души…

Стел склонился над девушкой. Теплое дыхание тронуло ее щеку, вернулось, согрело лицо. Во рту пересохло, язык прилип к небу. Взгляд в последний раз зацепился за капельку крови, и Стел поцеловал незнакомку, утонув в вязком запахе дикого шиповника.

Вместе с поцелуем выплеснулся поток тепла, душа ринулась вперед – и Стел оказался в кольце огня, вылетел из тела за грань. В сердцевине смерча стыла тишина, грохот бури доносился словно сквозь мокрое покрывало и пахло шиповником. Бледный образ ведуньи, пропитанный тоской, недвижно висел в безветрии. Стел потянулся к ней – и отскочил, ошпаренный гневом.

– Убирайся! – от хриплого голоса содрогнулась тишина.

Вместе с гневом Стел ощутил присутствие кого-то еще. Тоска, которой сочилась душа, исходила не от ведуньи: там, внутри, томилась плененная душа, и вместе их – не вытащить.

Буря с шипением стягивалась вокруг них, будто бесконечная змея душила кольцами, по глотку высасывая жизненное тепло. Времени в обрез.

– Отпусти его, и я помогу тебе выбраться, – снова потянулся Стел.

Ведунья молчала, истончаясь с каждым оборотом смерча, а потом наконец прошептала:

– Я не отдам его никому.

Так вот что это было! Стел только теперь разглядел заклятие грубого, но мощного приворота. Сколько силы в него влито! Глупая, глупая девчонка…

– Вы умрете оба.

– Пусть так, – она лишь плотнее окутала свою «добычу», закрылась.

– Ты можешь спасти любимого, а можешь убить, но ты никогда не сделаешь его своим против воли, – начал Стел тихо, все больше распаляясь и набираясь уверенности от собственных слов. – Ты достойна большего. Ты достойна не унижаться, не выпрашивать любви как подаяния, а быть любимой.