Последний бой Василия Сталина - Максим Алексашин

Этот эпизод интересен не только тем, что Василий, используя свои возможности, дал «зеленый свет» развитию винтокрылой авиации, но и тем, что характеризует его как человека. Ведь мог бы он на вопрос отца о посадке в горах сразу ответить утвердительно? В принципе мог. Но он поступил не просто как честный человек, но и как дальновидный руководитель: ведь если бы возможности вертолетов оказались не столь замечательны, то народные деньги, пущенные на их создание, оказались бы потрачены зря. И, кроме того, боевые возможности новой техники интересовали и самого Василия. Поэтому он не дал голословный положительный ответ, а на деле показал все преимущества нового вида авиации. А вертолетами занялись тогда сразу несколько КБ — Миля, Камова, Яковлева. Проблем у Н.И. Камова и тем более А.С. Яковлева с летно—испытательным аэродромом не было. Зато имелись они у М.Л. Миля: летные испытания его модели Ми–1 шли на разных аэродромах, что было очень неудобно и тормозило сроки испытания. Трудно сказать, кому принадлежала эта инициатива, но в конце 1948 года по приказу главнокомандующего ВВС Московского военного округа Василия Иосифовича Сталина испытания вертолетов Ми–1 перебазировались на аэродром Серпуховского военного авиационно—технического училища спецслужб ВВС. Так как разработка вертолетов Миля несколько обогнала другие модели, было принято решение ускорить испытания и доводку, чтобы к 1949 году принять вертолет на вооружение ВВС. На аэродроме в Дракино закипела работа по размещению испытуемых образцов, для чего был освобожден один из трех ангаров (ведь вертолет был секретной разработкой!). Кроме летных испытаний, шла подготовка тренажера для обучения навыкам пилотирования вертолета. Это была не менее сложная задача, ведь пилотаж вертолета в корне отличался от пилотирования самолета (Юрасов Ю. Вертолетчики Миля. // Серпуховские новости, № 125, 4 октября 2001 г.).

Итак, дан мощный импульс в развитии нового грозного вида оружия. Формируются первые вертолетные соединения. Но кого поставить во главе нового рода войск? Нужен человек с опытом, желательно инструктор, обязательно фронтовик, склонный к обучению и способный обучать сам. И такого человека Василий Сталин знал…

…Войну майор Прокопенко окончил в Берлине. В конце войны он, фактически будучи инвалидом, сменил истребитель на тихоходный По–2, но остался в своей истребительной дивизии — старшим штурманом.

После войны майор запаса Прокопенко устроился начальником Подольского аэроклуба. В 1947 году его как—то вызвал к себе председатель ОСОАВИАХИМа Кобелев и после беседы направил на медицинскую комиссию. Результат прохождения той комиссии оказался феноменальным: Федора Федоровича признали годным к летной работе без ограничений! Сказались тренировки, коими Прокопенко лечил и закалял травмированное тело. Но главным все—таки был могучий здоровый дух сибиряка. Правда, как признался Федор Федорович, по поводу остроты зрения он схитрил: выучил побуквенно всю контрольную таблицу…

В том же году Федор Прокопенко и его пилоты (все бывшие боевые летчики—истребители) на десяти самолетах Як–11 участвовали в параде в честь Дня Воздушного Флота. В сентябре 1947 года его вторично призвали в кадры военной авиации — с присвоением звания подполковника.

Его всегда тянуло непосредственно в строй. И он почти добился назначения на транспортный авиаполк, командиром, когда… судьба вновь свела его с Василием Сталиным в здании штаба на столичном Ленинградском проспекте. На этот раз Василий Иосифович предложил Федору Федоровичу осваивать… вертолеты.

— Предлагая осваивать мне, истребителю, новую винтокрылую технику, Василий поступил мудро: дал билет на футбол. И я, попрощавшись, пошел на московский стадион «Динамо», — делится воспоминаниями ветеран. — Именно там он впервые увидел, что может вертолет. Машина появилась над стадионом неожиданно и, стрекозой зависла над самым центром футбольного поля. Из вертолета по длинной лестнице сошел человек с цветами для футболистов…

Вскоре приказом Главного маршала авиации Вершинина Прокопенко был назначен заместителем командира отдельного полка вертолетов Ми–1. В 1951 году на базе полка создали Центр по переучиванию летного состава на вертолеты — Федор Федорович стал его начальником. И молодым полковником. С тех пор его жизнь связана с винтокрылой авиацией. За это время он освоил, пожалуй, все типы милевских машин, лично подготовил сотни высококлассных специалистов (только на «своем» Ми–24 — сорок два человека) и вообще внес неоценимый вклад в становление и развитие боевой винтокрылой авиации. Впрочем, этот вклад по достоинству оценили: сначала, например, в Афганистане, а затем в Чечне. Причем эффективность боевого применения авиации, которую ныне называют армейской, вряд ли попытается оспорить кто—либо из воевавших там… (Севастьянова А. Четырнадцать тысяч часов без земных впечатлений. // Гвардия России, № 5 (10), июнь 2003 г.).

Новая война, которая могла выявить все достоинства и недостатки новой авиационной техники, не заставила себя долго ждать. Прошло всего пять лет с момента капитуляции Германии, а мир продолжали потрясать взрывы бомб, стоны умирающих стариков и детей, выжженные напалмом поселки. Американцы превратили Корею в полигон для испытания своих новых военных доктрин, оружия, техники. Советский Союз не мог оставаться в стороне, но и в открытое противостояние вступить не мог, поэтому ограничился военной помощью, так сказать, «инкогнито». Было принято решение под видом военных советников перебазировать в Северную Корею советских летчиков и новейшие самолеты МиГ–15бис в составе нескольких полков.

Василий организовал отправку советских летчиков в Корею с присущей, выработанной за годы командования точностью, организованностью и скрытно.

Вечером 13 февраля на подмосковной авиабазе Кубинка — в месте постоянной дислокации 29–го гвардейского истребительного авиационного Волховского полка, входившего в состав «парадной» 324–й Свирской ВАД, — появился генерал—лейтенант Василий Сталин. Не тратя времени понапрасну, он по своему обыкновению объявил боевую тревогу. Задача, поставленная полку после сбора личного состава, звучала несколько странно: к 03:00 следующего дня 29–му ГвИАП перебазироваться на Центральный аэродром. Причем техника, Гвардейское знамя, секретные документы и все прочее оставалось в Кубинке, в Москву же отправлялся только личный состав. Вспоминает В.Н.Шалфеев, в то время старший лейтенант, адъютант 2–й эскадрильи 29–го ГвИАП: «В деревню Чапаевка, где в то время жил на частных квартирах офицерский состав полка, прибыло несколько автомашин „Додж“, на которых отвозили офицеров в гарнизон — военный авиационный городок. При въезде в городок я почувствовал, что тревога необычная. Основная улица была забита крытыми брезентом „студебеккерами“. Начальник штаба полка подполковник Костенко собрал нас, адъютантов эскадрилий, и вручил списки личного состава, который надо было посадить в машины. Не вошедшие в списки оставались в гарнизоне. Под утро все отобранные были уже в Москве, в резиденции командующего ВВС Московского военного округа генерал—лейтенанта Василия Сталина (недалеко от станции метро „Аэропорт“). Там нас переодели в гражданское, отобрали удостоверения личности и партбилеты, выдали всем личное оружие — пистолеты ТТ и по две обоймы патронов. В течение трех дней незнакомые люди учили нас, как правильно носить гражданскую одежду, где лучше носить пистолет без кобуры, как вести себя в Китае. 17 февраля 1950 г. всех „добровольцев“ собрали в конференц—зале штаба ВВС Московского округа. Василий Сталин и его заместители провожали нас в дальнюю дорогу. Были произведены кадровые изменения. Командиром 29–го ГвИАП был назначен Герой Советского Союза подполковник Пашкевич. Его заместителем по летной подготовке стал майор Артемьев, который тут же был произведен в подполковники. Заместителем Пашкевича по политчасти назначили полковника Фиронова, из аппарата ЦК».