Кровавая луна - Джеймс Эллрой

Он бросился обратно к магнитофону. Нажал кнопку воспроизведения. Его первая возлюбленная говорила, что ее отвлекали женщины. Потом послышался мужской голос: «Спасибо. Я в общем-то ничего и не ждал. В настоящий момент я просто выуживаю все, что попадется. Удильщик из убойного отдела, жетон номер одиннадцать – четырнадцать, вышел на работу».

Он заставил себя дослушать до конца, сжимая обеими руками гениталии, чтобы не закричать. Чудовищный разговор продолжался, слова звучали и заставляли его стискивать руки все сильнее. «Сама мысль о серийном убийце приводит их в ужас… У меня бывали случаи, когда я курировал ход расследования… Зови меня Ллойдом».

Когда дверь хлопнула и наступила благословенная тишина, поэт разжал руки. Он чувствовал, как по ляжкам стекает кровь, и вспоминал о школе, о поэзии, о своей священной цели. Продвинутый одиннадцатый класс миссис Катбертсон по английской литературе. Логические ошибки: post hoc, propter ergo hoc – «После этого, следовательно, вследствие этого». Если вам известно о преступлении, это еще не значит, что вам известен его исполнитель. Полиция не ломится к нему в дверь. «Ллойд». «Удильщик из убойного отдела, жетон номер одиннадцать – четырнадцать» понятия не имел о том, что дом его первой возлюбленной прослушивается. Возможно, он абсолютно не причастен к краже его второго магнитофона. «Ллойд» вышел со своей «удочкой» в воды, кишащие акулами. Если этот «Ллойд» сумеет к нему подобраться, он съест полисмена живьем. Вывод: они понятия не имеют, кто он такой. Дела идут своим чередом.

Сегодня вечером он обручится со своей двадцать третьей возлюбленной. На этот раз ухаживание было торопливым и кратким. Никаких «может быть». Чистое «да», оправданное его пленкой с медитацией и всеми его возлюбленными, начиная с Джейн Вильгельм. Да. Да. Поэт подошел к окну и выкрикнул это слово всему миру.

Бессонная ночь, проведенная в пустом доме, стала предвестницей дня, полного горьких разочарований на работе. Каждый отрицательный ответ резал Ллойда как ножом. Все, что было в его жизни доброго, кроткого, смягчающего страсти, отняли. Дженис уехала и забрала девочек. Пока гениальный убийца не будет пойман, он не в силах вернуть их назад.

День клонился к вечеру. Ллойд перебирал свои тающие на глазах возможности, спрашивая себя, что же ему делать, если все они кончатся и у него ничего не останется, кроме ума и воли.

Ему потребовалось шесть часов, чтобы обзвонить восемнадцать магазинов, торгующих стереосистемами, и составить список из пятидесяти пяти человек, купивших магнитофон «АФЗ-999» фирмы «Ватанабе» за последние восемь лет. Двадцать восемь покупателей оказались женщинами. Остался тридцать один подозреваемый мужчина. Ллойд по опыту знал, что телефонные опросы ничего не дают. Тут нужны обученные детективы, чтобы оценить покупателей при личной встрече и определить их причастность или непричастность по реакции на вопросы. А если магнитофон куплен за пределами округа Лос-Анджелес… А если все это «дело Хейнса» вообще не имеет отношения к убийствам? А чтобы провести опрос, ему понадобится помощь опытных детективов… И если Датч откажет ему сегодня на вечеринке…

Отрицательная информация продолжала сыпаться на него вперемежку с воспоминаниями о Пенни и ее лоскутных одеялах, о Кэролайн и Энн, слушающих его истории с восторженным визгом. Датч сдержал слово – опросил всех детективов со стажем по делам несовершеннолетних, а также пенсионеров, но ничего положительного не узнал. А в картотеке уголовных кличек прозвище «Птичник» числилось только за несколькими чернокожими из гетто. Все без толку. Высокий мужской голос в квартире Уайти Хейнса, несомненно, принадлежал белому.

Но самую острую досаду вызывало у него отсутствие сведений об отпечатках пальцев на магнитофоне. Ллойд несколько раз заглядывал в лабораторию, разыскивая специалиста, которому доверил магнитофон, позвонил домой, где ему сообщили, что лаборант уехал к отцу, перенесшему инфаркт, в Сан-Бернардино, взяв магнитофон с собой, чтобы снять отпечатки и провести проверку на оборудовании тамошней шерифской службы.

– Он сказал, что вы просили его заняться проверкой лично, сержант, – объяснила Ллойду жена лаборанта. – Утром он позвонит из Сан-Бернардино и доложит результаты.

Ллойд повесил трубку, проклиная людей, все понимающих буквально, и собственную привычку командовать.

Оставались две последние возможности: самолично опрашивать тридцать одного покупателя магнитофонов или принять пару таблеток бензедрина, устроить засаду у квартиры Уайти Хейнса и ждать, пока не пожалует тот, кто установил прослушку. Тактика отчаяния – единственная оставшаяся ему дорога.

Ллойд взял машину и поехал на запад, к книжному магазину Кэтлин Маккарти. Съехав со скоростного шоссе, он почувствовал, что смертельно устал и проголодался. Ему хотелось женщины. Он направил свой «матадор» на север, к Голливудским холмам, туда, где жила Джоани Пратт. Они будут любить друг друга, поговорят, и, может быть, тело Джоани избавит его от ощущения конца света, подступающего со всех сторон.

Джоани бросилась на шею Ллойду, когда он вошел в открытую входную дверь, с возгласом:

– Добро пожаловать, сержант! Чего желаете? Любви? Если так, спальня – первая дверь направо.

Ллойд засмеялся. Любвеобильное сердце Джоани могло вместить всю его нежность.

– Показывай дорогу, – сказал он.

Когда они налюбились, наигрались и полюбовались закатом с балкона спальни, Ллойд рассказал Джоани, что жена и дети покинули его и теперь он остался один на один с убийцей.

– Я решил дать этому делу еще два дня, – объяснил он, – а потом выйду на публику. Выдам все, что у меня есть, Седьмому каналу и спущу свою карьеру в сортир. Меня осенило, пока мы лежали в постели. Если мои нынешние версии ни к чему не приведут, я наделаю такого публичного шуму, что каждому гребаному полицейскому участку округа Лос-Анджелес просто придется бросить все силы на поимку этого зверя. Если я правильно понимаю, публичный скандал вынудит его предпринять что-нибудь скоропалительное и полностью открыться. Думаю, у него чудовищное самомнение. Он прямо-таки жаждет общественного признания. И когда выкрикнет на весь мир: «Вот он я!» – я буду на месте и возьму его.

Джоани поежилась. Потом ободряющим жестом положила руку ему на плечо.

– Ты его достанешь, сержант. Ты еще врежешь ему по самому больному месту.

Ллойд улыбнулся, представив себе это воочию.

– У меня почти не осталось выбора. И, знаешь, мне это нравится, – признался он и, вспомнив Кэтлин, добавил: – Мне надо идти.

– Горячее свидание? – спросила Джоани.

– О да. С поэтессой.

– Сделаешь мне одолжение перед уходом?

– Все, что хочешь.

– Я хочу, чтобы мы снялись вместе на счастье.

– А кто же будет снимать?

– Я сама. У меня «Полароид» с десятисекундной задержкой. Давай вставай.

– Но я же голый, Джоани!