Бунт при Бетельгейзе - Евгений Гаркушев

Они вышли из барака под своды пещеры.

— Но… — Цитрусу в голову ударила ясная мысль, он замолчал, не решаясь ее озвучить, потом всё же нашел в себе силы: — На всех мест не хватит! А если там еще и золото будет, места совсем мало останется.

Седой с усмешкой оглядел свое окружение. Приближенные поддержали короля радостным смехом.

— Я всех забирать и не собираюсь. Зачем тащить с собой эту вонючую шоблу? Мне моих корешей вот так вот хватит. — Он посерьезнел. — И тебя, Рука, возьму с собой. Ты мне пригодишься, когда я северный сектор Галактики начну под себя подминать. Да и один солидный человек за тебя просил.

— Кто? — удивился Цитрус.

— Доктор Кондратьев. Связался со мной через Щуплого, его с сегодняшней партией привезли, а Щуплый, не будь дурнем, работягой прикинулся. Вот его и сгрузили на астероид первым. Еще до начала бунта. Доставь мне, передает Кондратьев, Руку, во что бы то ни стало. Я, по честному базару, обещать ему ничего не хотел. Думал, вдруг ты уже на том свете? Мало ли чего тут может случиться. Так бы и сказал, мол, не получилось. Но ты тут как тут. Как чувствовал, что и я тут буду. Короче, повезло тебе, инвалид.

— Спасибо! — выдохнул Эдвард. Когда он услышал, что за него просил сам Кондратьев, у него от сердца отлегло. Доктора Седой ослушаться не посмеет. Если не возьмет его на борт груженного золотом транспортника, а тот потом про это прознает, могут самые серьезные неприятности случиться. Даже авторитет не поможет. С организацией мусонов ссориться никому не хочется.

— Ты особо не радуйся, Рука, — покосился на него Седой, — в долю на золото я тебя не беру — только проезд обеспечу.

— Хорошо, хорошо, — откликнулся Цитрус, размышляя о том, что везение всё же его не оставило. Рано он себя похоронил. И про визит к Мюллеру Седой прознать не успел. Еще одна удача. Мало того, что он в живых останется, так, если всё гладко пройдет, через неделю на свободе будет. Только зачем он доктору Кондратьеву? Как бы не втянул его докторишка в какие-нибудь мусонские интриги. От него всего можно ожидать.

— Значит, понял, Рука, долг на тебе серьезный будет. — продолжил Седой.

— Это еще с какой радости?

— А с такой — золото выбрасывать придется. По твоему весу. Чтобы тебя захватить.

— Но ведь Кондратьев просил…

— Кондратьев для меня авторитетен, но он не мой пахан, — сморщился бугор. — Золото отработаешь.

— Сколько же ты хочешь? — тоскливо вздохнул Цитрус.

— Будешь ты мне должен за свою жизнь и волю триста тысяч рублей, — сообщил Седой ленивым тоном. — И не надо на меня так смотреть, моргалы выколю. А ты думал, сколько такая халява стоит?

— Халява ничего не стоит, — крикнул Эдик, — а триста тысяч — это очень много! Где я такие деньги возьму?

— Ты парень шустрый. В тюряге вон как развернулся. Значит, и на воле сумеешь делами заправлять. Главное ты пойми, кореш, я на тебя не давлю. Я ж не зверь. Можешь башлять за мою доброту поэтапно. По тридцать тысяч в год. Но чтобы платил регулярно. И лучше всего, наличными. А то жизнь, которую я тебе сегодня дарю, я у тебя заберу. Сам понимаешь, семьдесят килограммов золота в пыли не валяются… Разве только в таких дерьмовых местах, как здесь…

Седой пнул золотую чушку, лежащую у дороги. Благородный металл хранили на астероиде только так — отлитым в тяжелые болванки, чтобы нельзя было ни спрятать маленький слиток в карман, ни проглотить, ни заныкать где-то среди вещей. Потом золотые чушки грузили на транспортники и отправляли на перерабатывающие заводы. А на самом астероиде такие болванки использовали для того, чтобы двери подпирать, плющить заточки и для прочих хозяйственных нужд.

— Четыре рубля за грамм золота… Это же грабеж, — безнадежно попытался спорить Цитрус, быстро проведя в уме подсчеты стоимости своего «билета на свободу».

— У нас не торгуются, — объявил Седой. — Не нравится — оставайся на астероиде. Почему нет? Мюллера сменят, откроешь опять казино. Будешь в авторитете ходить. Если жив, конечно, после штурма останешься… Тут многие полягут…

— Нет-нет. Я лучше уеду, — поспешил сказать Цитрус. — Ничего, триста так триста.

— Уедешь. Но после того, как мы порешим Мюллера и узнаем коды запуска транспортника. Вперед! - скомандовал Седой, и коски устремились в направлении, откуда слышалась самая яростная пальба.

Эдик и рад был бы отстать — только сейчас это было не в его интересах. Придется подставлять голову под пули, чтобы попасть в транспортник. Ждать его никто не станет. А оставаться на астероиде — затея плохая.Может, косков и не перебьют, заставят работатьдальше. А может, потравят газом, как тараканов… Сколько охраны они уже перебили? Не сосчитать. За такое по головке не погладят. Точно. Снимут за такое головку. И пригонят сюда новую партию заключенных.

База охраны представляла собой такой же типовой алюминиевый барак, как и жилища косков. Только двери здесь были усилены стальными полосами, как раз на случай таких вот неприятностей с заключенными, да еще были оборудованы пуленепробиваемыми окнами. В бараках для заключенных окон вообще не имелось. Зачем они в норах астероида, где не бывает ни дня, ни ночи? А вставлять прочные окна, способные выдержать постоянную разницу давлений — слишком дорогое удовольствие для того, чтобы коски могли любоваться пыльным двором, небольшим участком пещеры, в которой размещался барак.

Сейчас вокруг охранного барака за камнями и за золотыми болванками прятались мятежные коски. Внаглую подступать к двери никто не осмеливался — на крыше барака водили стволами радиоуправляемые лучеметы, которые покосили уже множество заключенных. Впрочем, охранники выйти из осажденного барака тоже не могли — коски имели явное численное преимущество и передавили бы их за милую душу одного за другим даже голыми руками.

Седой на передовую не спешил. Остановился метрах в трехстах от барака, за подсобными постройками, чтобы посоветоваться с корешами, как лучше выкурить из убежища Мюллера и его подчиненных. По всему выходило, отбиваться те будут до последнего патрона — им терять нечего.

— Нам бы танк, — бормотал Клещ. Он подтянулся к группе, как только Седой со товарищи присоединились к штурмующим. Клещ тоже принадлежал к избранным — тем, кто, хапнув золото, полетит вместе с бугром завоевывать Северный сектор Галактики.

— Да ладно, танк. Не гони. Пушку хотя бы. На худой конец — гранатомет, излучатели подавить и стену им разнести, — подал голос Пряник. Он тоже был тут как тут. Очухался от удара Дылды. Нападать на великана не стал, но посматривал косо — не иначе, замышлял пустить ему пулю в затылок при случае.

— Были бы у нас пушки — не было бы проблем, — проговорил Седой. — В том-то и соль, чтобы без них легавых выкурить… И выкурим!

На крыше административного барака полыхнуло, ногу одного из косков отхватило излучателем, и он дико заорал.

— Еще один мученик свободы, — Седой скривился. — Что ж, ребята, даром в этом мире ничего не дается… Не лучше ли умереть свободными, порезав нескольких легавых, чем тихо сдохнуть в руднике, набивая золотом карманы богачей?