Рождение победителя - Артем Каменистый

– Не знаю, не знаю… За мной они как раз днем гонялись, причем резво.

– Так ведь нынче смута в небесах, вот и осмелели темные.

– Это всего лишь собаки. Просто порода специальная – не боятся погани.

– Тьма их создала – погань это. Вон птица мудрая тоже плюется. Брезгует.

– Зеленый только винцом и пивом не брезгует – он не авторитет в вопросе пожрать. И вообще – при виде погани он шипит, а не плюется. Если не хочешь, то мне больше достанется.

– Сэр страж, да бросьте вы это. У нас и без того ужин будет хоть куда. Тук собирался крыс водяных наловить – он умеет. Свежина будет жирная и нежная.

– Тук?! Крысы?! А он-то откуда здесь взялся?!

– Мы вместе за вами пошли.

– Та-а-а-ак… Приказ, значит, нарушили?

– Ничего мы не нарушали. Вы, когда уходили из замка, приказали мне никуда не ходить, покуда отряд не вернется. Я честно дождался, когда он вернется.

– Но меня ведь не было в отряде!

– Ну и что? Вы же не говорили ничего на такой случай. А раз так, то я имел право уйти из замка.

– Тебе бы иезуитом работать…

– А что это за ремесло такое?

– Хорошее ремесло для таких хитрых, как ты. Ну а Тук на каких правах за тобой увязался?

– Так ведь вы ему приказали идти в замок, а запрещать потом уходить из замка не приказывали.

– Понятно… Два иезуита… Зеленого, значит, прихватили с собой, чтобы дорогу показывал?

– Ну да. У него клюв всегда в вашу сторону направлен. Чувство у него какое-то на вас. И очень недоволен был, что в клетку заперли. Ругался и грозился страшными карами. Вот и взяли.

– Три иезуита…

– Я умный и красивый, – похвалил себя Зеленый.

Хеск продемонстрировал плоскую кожаную фляжку:

– У арбалетчика на дне колчана была – хитро припрятал. Забористая штука – отхлебнете?

Я отказываться не стал, а попугай, резко оживившись, перелетел на ближайшую ветку и начал демонстрировать всю скорбь мира в хитрых глазах.

Пойло хлынуло в пищевод потоком вулканической лавы и, рухнув в желудок, едва не сбило с ног. Это не вино – это спирт самый настоящий, неслабой крепости. Ничего подобного здесь не пробовал, похоже, перегонка – процесс как минимум малоизвестный. Эти южане богаты на сюрпризы.

Пришлось поспешно закусить снегом, после чего поделиться с Зеленым. Попробуй такому не дай – врагом на всю жизнь станешь. Пернатая скотина, что интересно, даже не поморщилась – лакал, будто верблюд, месяц не видевший оазиса.

– Но-но! Не налегай! Места опасные – мне твое чутье понадобится. А то нажрешься и будешь валяться кверху лапками, вместо того чтобы погань вынюхивать.

– Не волнуйся, хозяин, – мы народ крепкий и от работы не отказываемся. Допьем – и потом еще нальем. Давай не жалей.

Я прекрасно знал, какой он «крепкий», и фляжку спрятал подальше, после чего уточнил у Амеда:

– А далеко Тук со своими крысами?

– Да не очень.

– А чего вы разделились?

– Так место хорошее нашли под лагерь, вот и надумали пораньше остановиться. Устали по морозу шагать. Но птица сильно волновалась, вот и решил я пройти еще немножко. И не зря. А Тук без дела не сидит: дрова собирает, на крыс западню поставил, шалашик от снега должен соорудить. И припасы все у него остались, так что выбросьте вы эти ноги поганые, а то если он их увидит, то сильно опечалится. Уж на что я силен – и то блевать хотелось. Рыжая говорила, что кролика попробует добыть, а то и пару. До Люка ей, конечно, далеко, но, может, чего и принесет.

– Еще и Рыжая с вами?! Я ведь запретил ей далеко от замка отлучаться!

– Четыре иезуита, – злорадно прогнусавил попугай.

– Она хорошо Межгорье знает, – буркнул Амед. – Мы подумали, что лишней не будет. Да она, если честно, согласия нашего и не спрашивала.

– Не сомневаюсь…

– Что это с вами? Сэр страж! Устали? Ранены?

– Да зря я хлебнул из этой фляжки… ноги подгибаются. Сильно устал… Отдохнуть надо и поесть нормально.

– Только добро зря перевел, святотатец, – жадно вздохнул Зеленый.

* * *

Хеск, расхваливая замыслы Тука насчет обустройства лагеря, нисколько не преувеличил. Когда мы, уже в темноте, проломились через заросли густых кустов, окружавших небольшую поляну, здесь вовсю полыхал костер, освещая шалаш, устроенный под одиноко стоящим раскидистым дубом, и замершего рядом горбуна, закованного в латы и сжимавшего топор на изготовку.

– Кого там демоны принесли?! – угрожающе произнес Тук, когда до открытого места нам оставалось несколько шагов.

– Свои, – лениво ответил Амед.

– Твои корову за околицей грызут, а честные люди все дома в такой час. Кого это привел?

– Ослеп или горб глазам мешает?

– Сэр страж?! Дан!

– Ага, – устало произнес я и на последнем, самом нетерпеливом, шаге ухитрился зацепиться подъемом ступни, после чего растянулся в снегу.

– Эй! Кривая спина! Помог бы сэру стражу! Устал он сильно… с дороги.

Тук не обиделся на грубость – уже мчался, гремя железом на все Межгорье. С дуба скатилась Рыжая, закинув натянутый лук за спину, припустила следом.

Горбун, подскочив, растерялся и, не зная, с чего начать, спросил неожиданное:

– А где же ваша лошадь?!

– Продал…

– Кому?! Не продешевили хоть?! – забеспокоился жадный хозяйственник.

– Может, позволишь у костра погреться?

– Ох, простите дурака! Идемте! Сейчас дровишек подкину колотых, и отогреетесь, будто в пасти дракона!

Моя попытка дойди до костра своими ногами не увенчалась успехом – потащили, не давая встать.

Мой нос еще на опушке понял: охота на крыс увенчалась успехом. И, возможно, кроликам тоже не повезло. Желудок начал растягиваться в предвкушении, рот наполнился слюной, а сердце забилось вдвое быстрее. Неизвестно, правда, которое из двух сердец…

Я не силен в ботанике и зоологии. Вот и в данном случае понятия не имел, что за животное здесь именуют водяной крысой. Ондатра? Вряд ли – тех я встречал неоднократно и прекрасно помню, что габариты у них гораздо скромнее. Бобер тоже отпадает – у него хвост лопатой, а не шнурком. Нутрия? Возможно. Никогда их не видел. Да какая разница! Главное, что мясо у них нежное и жирное – то, что нужно в моем положении.

Тук и Рыжая тарахтели дуэтом – первый в правое ухо, вторая в левое, – спеша сообщить абсолютно все новости, которые случились с момента отсутствия сюзерена. Из-за торопливости рассказчиков и увлеченности едой я половины не понимал, половину домысливал, в итоге получая нечто, иногда похожее на правду, но чаще откровенно бредовое. Если в историю про мастера Плата, сломавшего ногу из-за некстати сорвавшейся решетки, поверить можно, то в то, что вдова Найна прямо посреди кухни родила двойню, не поверю ни за что – мало того что она редкостная святоша с физиономией страшнее атомной бомбы, так еще и лет ей около семидесяти. Вероятно, речь шла о внучке, но истина безнадежно тонула в нескончаемой скороговорке.