Музыка, магия, мистика - Фриц Штеге

Едва ли можно допустить, что эти методы изготовления инструментов появляются в самых разных частях мира без какой-либо магической подоплеки. Упомянем еще тридцать третью песнь «Калевалы», финского народного эпоса, в чем-то тождественного нашей «Эдде». В ней о суровом Куллерво сказано: «Из коровьей кости дудку, из бычачьей рог он сделал – кости Туомикки для рога, бедра Кирьё взял для дудки. Заиграл тогда на дудке, затрубил в свой рог пастуший».

Анатомическая лютня имеет форму летучей мыши, индийского символа счастья, индийская струнная цитра похожа на кровожадного крокодила, южноиндийская вина (старинный щипковый музыкальный инструмент) увенчана головой тигра, барельеф летучей мыши обнаруживается на мандолинах, жаба и слон – на гонгах народов Южной Азии, китайские деревянные колокола сделаны в форме раков. Павлин украшает индийские лютни, голова газели – древнеегипетские трещотки, бык – древневавилонскую лиру, голова льва – иные современные скрипичные инструменты. Прекрасный знаток инструментов Курт Захс, который в этой связи приводит множество других примеров, пишет: «Защититься от зла – означает: высвободить и привести в действие добро, отсюда древняя вера, что звук призывает на помощь богов. Уже в Пенджабе она связывается с трубой, сделанной в форме улитки, и все еще проявляется в „Волшебной флейте“ в колокольном звоне Папагено и в игре на рожке Оберона и Лоэнгрина. Этот же смысл имеет изображение на деревянной дощечке в Египетском музее в Берлине, где верующий трубит в уши Осирису, и предписание в Четвертой книге Моисея: „И когда пойдете на войну… трубите тревогу трубами, – и будете воспомянуты пред Господом, Богом вашим, и спасены будете от врагов ваших“» [97, с. 23 и далее].

Согласно Курту Захсу, драконы и змеи находятся между добром и злом: существуют змееобразные трубы в Индии, точно такие же древки в Египте и раструбы с головой дракона на военных рожках у древних кельтов, по образцу которых иногда делали автомобильные клаксоны. Украшены змеями также и древние мексиканские дудки. Здесь они являлись символом бога дождя и, очевидно, служили колдовским атрибутом при заклинании дождя. На других флейтах имеются изображения медведя барибала. Кольманн усматривает в нем мифологическую фигуру [98]. Далее упомянем голову божества Ксипе-Тотека, повинного в тяжелых болезнях, – снова случай «колдовства над изображением». Многочисленные инструменты доколумбовой эпохи, имеющие форму животных, хранятся в музее при Йельском университете. Ящерицами украшены африканские военные рога из слоновой кости, барабаны в Конго, струнные инструменты племени вайяо. Карл Войле предполагает, что здесь мы имеем дело с культом предков [99]. Не является ли эта тесная связь между музыкой и миром животных психическим феноменом, заслуживающим пристального внимания?

Отдельные музыкальные инструменты имеют свое особое культовое значение, например, авлос с его волнующими звуками в мистериях Диониса и шествии участников вакханалии. Или рог, символическое значение которого точно подметил Герман Вирт: «Рог как символ материнской ночи, Земли-Матери, является одним из древнейших известных нам культурных символов. И уже в это древнее время, наверное, он имел двоякое применение – как сосуд и предмет, производящий звук. Также это проявляется в символике Рождества или праздника зимнего солнцестояния у народов Севера и в древних культурах: опорожнение рождественского рога – это сакральное действие, содержимое рога символизирует напиток, дающий силу для нового света и новой жизни, а также для мертвых. Рог, приносящий сон ночи, является микрокосмическим эквивалентом символического изображения года: в этом смысле Гипнос и Сомн, боги сна в греческой и римской мифологии, изображаются с рогом в руке» [100, т. I, с. 441].

Гипнос (по-латыни Сомн) вместе с Танатосом (богом смерти) обитал в царстве Аида, его сыновья, среди них Морфей («тот, кто порождает [сны]»), были божествами сновидений.

К рогу быка, который в своей первоначальной форме получил своеобразное выражение в бронзовый век в Ирландии, присоединяется предшественник трубы – галльский и кельтский каринкс, называемый также «галатский салпинкс». Он сделан полностью по образцу формы животного, если отождествить длинный конус с шеей. Рупор представляет собой глотку животного, широко раскрытую и даже снабженную упругим языком, который, если дуть в инструмент, издает жужжащий шум. Фридрих Бен указывает на то, что самое древнее изображение каринкса представлено на фризе[90] в Пергамоне. Кроме того, оно находится на Колонне Траяна, а также на одном барельефе в Центральной Индии, датированном первым столетием н. э. «В качестве национального инструмента каринкс очень часто встречается на кельтских монетах. Фантастическая форма издающего звуки кубка должна была побуждать к подражанию всякий раз, когда искусство следовало за формами античности и их повторяло. Сначала такие раструбы в форме головы животного появляются в миниатюрах XI и XII столетий на рожке и волынке, затем снова в картинах эпохи Возрождения (Дюрер). На рубеже XVIII и XIX столетий мастера, особенно французские, изготавливавшие музыкальные инструменты, копировали трубы своих галльских предков и трубы многих инструментов, как-то: офиклеида, фагота, тромбона и «русского рожка», делали раструб в форме раскрытой звериной пасти, при этом иногда также присутствовал упругий язык. Как ни странно, раструбы в форме головы животного встречаются также в духовых инструментах ацтеков» [101, с. 146]. Если независимо друг от друга можно установить одинаковые традиции у разных народов, то причины лежат в глубинах идентичной душевной жизни людей, хранящей одни и те же первообразы. Идет ли речь о настоящем «колдовстве над изображением», о мифологических или культовых понятиях, – это выяснить уже невозможно. Но примечательно то, что здесь на протяжении тысячелетий сохраняются формы инструментов в виде животных, и, лишенные своего первоначального значения, в конечном счете они играют только орнаментальную роль. Несомненно, мы имеем дело с «колдовством над изображением», обнаружив, при создании древнетибетских труб и других инструментов использовались кости жрецов и полководцев. Считалось, что их силы переходят в звук и достаются всем тем, кто его слышит [87, с. 258].

Среди всех инструментов существует один, избранный символизировать душу: арфа. Арфа постоянно присутствует в поэтических произведениях, она прославляется в романтизме, например, у Гёльдерлина, которому звуки арфы представляются следующим образом: «Плотное, как из морей, взмывает в воздух бесконечное облако благозвучия». Или у Новалиса, который буквально требует: «Человек – арфа, должен быть арфой». Он обосновывает свое требование двумя ее качествами: бесконечным многообразием звуков эоловой арфы и простотой побудительного потенциала (вспомним здесь великолепную работу Макса Клингера «Фантазии Брамса» – женское тело из арфы в «Пробуждении чувства»!)