Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма - Татьяна Огородникова

– Ты мудак, – без всякой иронии сказал Глеб, выслушав Ивана. – Кто же берет в дом нянечек из ближайшего кафе? Теперь – ищи ветра в поле.

Меньше всего Глебу хотелось выступать в роли учителя, тем более что в последний раз они с Иваном и так чуть не поругались. Он подумал и смягчился:

– Ну что, надо думать, где взять денег! С этими ворюгами потом будем разбираться. Давай посмотрим, что есть у нас, – он открыл сейф. – Да, еще вчера мы думали, что богаты. Считай – сорок три тысячи у.е. Ну, дома у меня в загашнике еще двадцатка. Плакала моя свадьба с Лорой. Ладно, это будет хороший повод отложить на полгода-год. – Глеб из последних сил пытался подбодрить неудачника. – А ты что молчишь? Из двухсот у тебя только шестьдесят три. Где брать остальные?

– Нам никто не должен?

– Нет, мы же берем только авансы. Остаток – по факту выполненных работ. Если только этот фрайер из мэрии нас прокредитует. Не уверен, но позвоню. Скажу, что возьмем меньше денег, если даст сейчас.

Глеб уже звонил ему.

– Ну вот, он дает еще тридцать. Сука, скосил аж вполовину. Какие все ушлые!

Глеб был готов танцевать вприсядку, настолько безнадежно подавленным выглядел Иван. Ну, смотри, у нас уже девяносто три тысячи. Почти половина.

– У меня дома есть тысяч десять.

– Отлично! Перевалили за сотку.

Глеб, казалось, был полон энтузиазма. Ему как будто нравилась игра «выйдет – не выйдет». Да… Знали бы мы, что такая ситуация возникнет, гуляли бы вполсилы. Глядишь, непропитые деньги как раз помогли бы. Конечно, мы заработаем, но когда – вопрос.

Он все еще пытался утешить друга.

– Ладно, не горюй, у нас еще два дня. К вечеру нужно забрать то, что есть, и отдать Янису. Только не носи их домой. Теперь у тебя хата засвечена.

Иван скорбно кивнул.

– Послушай, – вдруг осенило Глеба. – Извини за дурацкий вопрос: а Анна Федоровна не оставила никакого завещания?

– Даже если бы и оставила, я бы не рассчитывал, что у нее могли быть хоть какие-то вменяемые деньги. Тем более она наверняка оставила бы их не мне, а Дашке.

Друзья без особой надежды принялись обзванивать знакомых с просьбой занять хоть сколько-нибудь денег. Половина из них оказалась в финансовом кризисе, еще четверть – только что дали взаймы, и с удовольствием бы, но… Оставшаяся часть собутыльников, как по команде, недавно купила квартиры, машины и много других нужных вещей. Разговор начинался буйным приветствием в надежде на скорую пьянку, а заканчивался вопросом: «Где ты был вчера?» Правда, пара потенциальных клиентов согласилась заплатить вперед архитекторам на условиях снижения оплаты на тридцать процентов. Итого к вечеру, после объезда всех «пунктов кредитования», у Гурьева сложилась сумма в сто восемьдесят тысяч долларов долговых денег. Где он сможет найти еще двадцать, он не имел понятия. Казалось, все варианты отработаны.

Он подъехал к дому на Патриарших.

– Марин, Янис у тебя? – уныло спросил Иван.

– Да, он смотрит телевизор, – шепотом ответила Маринка.

– Мне нужно увидеть его на пару минут. Предупреди, что я зайду.

Марина пропала на некоторое время. Вернувшись, сказала:

– Он попросил через меня передать, – судя по голосу, она была удивлена. – Я сейчас спущусь.

Она появилась возле Ваниной машины, как маленькая зеленоглазая фея. Волосы, собранные в высокий хвост, открывали маленькие изящные ушки, в которых даже не было видно дырочек для серег. Ваня на секунду залюбовался Маринкой, хотя это было совсем некстати.

– Вот, возьми. Скажи, что я постараюсь выполнить обещание. Я подожду тебя здесь.

Маринка улетела, впрочем, как все феи. Она вышла из дома минут через двадцать. Лицо ее было холодным и сосредоточенным. На фею она уже не была похожа. Скорее на женщину, которая пережила тяжелое потрясение и не может оправиться от него уже много лет. Холодный туманный взгляд и молчание закрыли двери в ранимую душу зеленоглазой волшебницы. Она снова смотрела сквозь Ивана.

Он открыл дверцу машины:

– Садись, Марин. Куда поедем?

– Никуда… – тихим протяжным голосом пропела она.

– Мне тоже никуда не хочется. Давай просто покатаемся по городу.

Он плавно тронулся с места. Они проехали пруды, крючковатые переулки, выехали на кольцо и направились к Воробьевым горам. Все это время в машине царило молчание. Его нарушил Иван.

– Ты хотела меня порадовать. Какие у тебя хорошие новости?

– Мне они больше не кажутся хорошими.

– Почему? Я думал, только у меня сегодня такой проклятый день.

– У меня всегда проклятый, – вдруг сказала Марина.

Иван удивленно взглянул на ее лицо и резко прижался к тротуару, остановив машину. Иван обхватил руками ее лицо.

– Никогда так не говори. У тебя могло быть все плохо, пока не появился я. Ты понимаешь? Я сделаю для тебя все, абсолютно все, о чем только можно мечтать. Я никогда не обещаю просто так.

– Да, я слышу, – равнодушно произнесла Марина. Она как будто находилась в другом мире. Иван даже сомневался, слышит ли она, что он говорит.

– Вернись ко мне, вернись. Маринка, я здесь, я люблю тебя, ты – моя родная девочка, – он гладил ее по голове до тех пор, пока не почувствовал, что она всхлипывает, роняя горячие слезы на его рубашку.

– Я продала машину, у меня есть двадцать тысяч. Вот, – она протянула Ивану две перетянутых резинками пачки долларов. – Больше у меня нет. Можно продать еще какие-то украшения, только кому они сейчас нужны?

– Мариночка, как ты могла подумать, что я возьму у тебя деньги? Я сам справлюсь, я же мужик. И потом, я тоже могу продать машину! Ты подсказала мне неплохую идею. Подумаешь, машина – заработаем, купим.

– Нет, Ваня, ты не понимаешь. Возьми эти деньги. И отдай, как будто это твои. Я все равно не собиралась покупать новую машину в ближайший год. – Марина помолчала. – Я вообще хочу уехать куда-нибудь подальше. Не хочу видеть людей, не хочу разговаривать, не хочу плакать, смеяться. Ничего не хочу. Хочу быть самой собой. Я устала.

Этот поток откровений немного озадачил Ивана. Но главной в нем была мысль о том, что Маринка может оставить Гурьева на долгий год или даже больше. Как она может говорить ему такие страшные слова?

– Марин, а как же я? Как я буду без тебя жить, если ты уедешь?

Она легонько дотронулась до его щеки:

– Будешь… – тихо произнесла она, прерывисто вздыхая. – Будешь. Как все. Живут и не думают, кто они, зачем, почему… – Она задумалась, уставившись в одну точку, одновременно доверчиво прижимаясь к Ивану. Иван боялся даже глубоко вздохнуть, только бы не спугнуть минуту тихого доверия и открытости. Он чуть сильнее сжал объятия. Марина вздрогнула: