Невидимки - Чак Паланик

Мы сидим в одном милом баре в отеле Эдмонтона. Бренди говорит:

- Терпеть не могу, когда на стакане, в котором мартини, виден шов. Это попахивает дешевизной.

Вокруг нее крутится толпа парней. Они как огни десятков прожекторов. Я помню, какие испытываешь ощущения, когда на тебе сосредоточено столько внимания. В этой стране Бренди ни разу не пришлось тратить собственные деньги на выпивку, ни единого разу!

Перенесемся в тот день, когда Манус потерял работу специального оперативного сотрудника детективного отдела муниципального департамента полиции. На мой взгляд, ему так никогда и не удалось оправиться от этого удара.

Он столкнулся с серьезными материальными проблемами. На счете у Мануса лежала весьма скромная сумма.

Вскоре мое лицо склевали птицы.

Чего я не знала, так это того, что Эви Коттрелл, жившая одна в своем огромном доме с деньгами из Техаса, сказала однажды Манусу, что ей требуется какая-то помощь. И о нездоровом желании Мануса до-

казать себе, что он до сих пор в состоянии мочиться на каждое дерево.

Теперь мне все известно. И вам тоже.

Перенесемся к нам, мчащимся по дороге после больницы и сестер Рей. Я продолжаю добавлять проверу и климару и премарин во все, что Манус ест и пьет. В виски - эстрадиол. В водку - микрофоллин.

Это настолько просто и настолько страшно. Ведь он постоянно пялит глаза на Бренди.

Мы все от чего-то бежим. От вагинопластики. От старения. От будущего.

Перенесемся в Лос-Анджелес.

Перенесемся в Спокан.

Перенесемся в Бойс и Сан-Диего и Феникс.

Перенесемся в Ванкувер Британской Колумбии, где мы были эмигрантами из Италии и разговаривали на английском как на чужом языке. До тех пор, пока не утратили родной язык.

- Ваши две груди выглядят как груди совсем молодой женщины, - сказал Манус риелторше. В каком доме - я уже не помню.

После Ванкувера мы вернулись в Соединенные Штаты в качестве Бренди, Сета и Буббы-Джоан. Все благодаря умелому рту принцессы.

На протяжении всего пути в Сиэтл Бренди читала нам вслух о том, как одна девушка-еврейка, страдающая странным заболеванием мышц, превратила себя в Рону Барретт.

Все трое из нас были заняты одним и тем же: поиском богатых домов, кражей наркотиков, выбором машин напрокат, покупкой одежды.

- Расскажи нам что-нибудь очень личное, - говорит мне Бренди по пути в Сиэтл.

Все это время Бренди - мой босс. Она так близка к смерти.

Откройся.

Расскажи мне мою историю перед тем, как я умру.

Зашей себя.

Перенесемся на съемки на скотобойне, где повсюду развешаны здоровенные туши свиней без внутренностей.

На нас с Эви вечерние платья из ткани, похожей на нержавеющую сталь, платья от Бибо Келли. За нашими спинами со скоростью сто свиней в час движется цепь конвейера.

Эви спрашивает:

- Что произошло после того, как твоего брата изуродовало взрывом?

Фотограф смотрит на экспонометр и говорит:

- Нет. Так не пойдет. Художественный руководитель качает головой:

- Девочки, подождите. Свиные туши чересчур яркие и привлекают к себе слишком много внимания.

Свиньи проплывают мимо нас одна за другой, огромные, как полые деревья. Их опустошенные животы ослепительно красные, а все остальное покрыто свинячьей шкурой, кем-то недавно опаленной.

Я невольно сравниваю с ними себя и вспоминаю, когда в последний раз удаляла воском ненужные волосы.

Эви напоминает:

- Я спросила про твоего брата…

Я мысленно прокручиваю назад дни. Пятница, четверг, среда, вторник… Я силюсь воспроизвести в памяти свою последнюю процедуру удаления волос.

- Как так вышло, что из изуродованного он превратился в мертвого? - спрашивает Эви.

Свиные туши движутся слишком быстро, и художественный руководитель не успевает припудрить внутренние части их ярких блестящих выпотрошенных животов.

Я смотрю на кожу этих трупов и не перестаю удивляться - она чудесно выглядит. Неужели современные фермеры мажут своих свиней солнцезащитными кремами, думаю я. Я была настолько же гладкой вот уже, наверное, месяц назад. Может, было бы лучше, если бы в современных салонах вместо лазерных технологий и охлаждающих гелей применяли бы обыкновенные паяльные лампы?

- Космическая девушка, - говорит мне Эви. - Позвони домой.

В помещении, где развешаны свиные туши и где в данный момент находимся мы, слишком холодно, особенно в платье из нержавеющей стали.

Какие- то ребята в белых халатах трапециевидной формы и ботинках на низких каблуках вынуждены время от времени опрыскивать вспоротые свиные животы -от них исходит пар. Я чувствую себя паршиво и с радостью поменялась бы местами с этими парнями. Или даже со свиньями.

- Полиция не поверила в историю о странном попадании баллончика в мусорное ведро. Решила, что либо мама выбросила его туда, поступив неслыханно небрежно, либо папа заехал Шейну по физиономии в приступе ярости, - отвечаю я Эви.

Фотограф предлагает:

- Может, нам перейти на какое-нибудь другое место, туда, откуда туши будут смотреться не настолько яркими? Туда, где на них падает меньше света?

- Когда они движутся, создается стробоскопический эффект, - говорит художественный руководитель.

- А почему полицейские вам не поверили? - спрашивает Эви.

- Потому что им постоянно звонил какой-то неизвестный, - отвечаю я.

Фотограф интересуется:

- Мы можем на какое-то время остановить цепь?

- Только при условии, что люди на какое-то время откажутся есть мясо, - отвечает художественный руководитель.

Мы с Эви сознаем, что возможность по-настоящему отдохнуть у нас появится лишь через несколько часов.

- Кто-то говорил о вас полиции какую-то ложь? - спрашивает Эви.

Парни в белых халатах в очередной раз заканчивают опрыскивать свиней, косясь в нашу сторону и хихикая. Они заигрывают с нами.

- Шейн убежал из дома, - говорю я Эви. - Все случилось очень просто. А пару лет назад предкам позвонили и сообщили, что он мертв.

Мы подходим как можно ближе к движущимся тушам, все еще теплым.

Пол под нашими ногами жутко грязный и скользкий. Эви делится со мной задумкой написать "Золушку" на новый лад. В которой вместо платья и туфелек Золушке делают ряд пластических операций - подтяжку лица, имплантацию, липосакцию. И Золушка превращается в одинокого маленького мальчика.