Чужая жена - Кэтрин Скоулс

Не успела Мара оказаться у двери, как та сама распахнулась, громко ударившись о косяк. На пороге появился Дуду с испачканным чайным полотенцем в руках. Помахав полотенцем в воздухе, он с размаху шлепнул им о стену. В воздух взмыли черные хлопья сажи.

Увидев Мару, мальчик жалобно протянул ей черную тряпочку, в которую превратилось полотенце.

— Haribika kabisa! («Все очень грязно»), — повел он рукой в сторону кухни. — Бвана Повар очень рассержен.

Мара поспешила внутрь и остановилась в оцепенении. Вся кухня была покрыта сажей; в воздухе витал запах горелого керосина. Менелик вытирал губкой полочки для продуктов в кладовой.

Увидев Мару, он поджал губы, долго не решаясь заговорить.

— Что произошло? — Мара сразу обратила внимание на холодильник, почерневший от сажи. На стене над ним расплылось сплошное темное пятно.

— Кто-то зашел на кухню и добавил мощности в холодильнике, — начал Менелик. — Она сделала это поздно ночью, когда я спал. Пламя было очень-очень большое, и в комнате долго-долго стоял дым.

— Она?! — уточнила Мара. — То есть известно, кто это был?

Менелик продолжал скрести полку.

— Вторая мемсаиб проникла сюда прошлым вечером после ужина. До того она жаловалась, что ее тоник недостаточно охлажден. Я ответил ей, что мы не можем сильно охлаждать напитки, потому что холодильник у нас маленький, и предложил остатки льда из кипяченой воды, но ее это не устроило. Поэтому, как мне кажется, это была она.

Мара хотела было сказать, что умозрительных заключений было явно недостаточно, как вдруг заметила пустой бокал, одиноко стоявший на столе. То был один из бокалов, которые Кефа использовал, когда подавал джин с тоником, на дне золотилась долька лимона. На краях остались отпечатки губной помады.

Когда Менелик поднял глаза на Мару, она кивнула.

— Думаю, ты прав.

Вновь приступая к уборке, повар присвистнул. Мара понимала его огорчение: на уборку кухни уйдет целый час. Она в смятении покачала головой.

— Такое раньше случалось?

Казалось, Менелик поначалу не расслышал вопроса. Он уже перешел к следующей полке, отскребая крышку жестяной банки, где держал муку.

— Лишь однажды, — наконец ответил он.

Что-то в его поведении вызывало у Мары желание узнать больше.

— И кто же это сделал тогда?

Менелик на мгновение задумался.

— То была первая мемсаиб.

Маре потребовалось время, чтобы осознать значение его слов. Ее глаза расширились.

— Ты имеешь в виду Элис?

— Да, — подтвердил Менелик. — Она сама призналась, что сделала это, но не извинилась.

Мара постаралась не выказать тихого злорадства от мысли, что Элис тоже вызвала недовольство повара.

— Ты слишком занят, чтобы убирать весь этот беспорядок, — великодушно объявила она. — Я пришлю хаус-боев, чтобы они тебе помогли.

Менелик кивком выразил согласие и швырнул чайное полотенце на стол.

— Пусть приходят поскорее. Мне нужно готовить завтрак. На такой кухне нельзя стряпать. Даже воздух пропах сажей.

Сморщив нос, он подошел к печке и открыл дверцу духовки. Щипцами извлек кусок раскаленного древесного угля и положил его в маленькую медную плошку, которая стояла рядом с задней дверью. Сняв с гвоздя на стене кожаный мешочек, Менелик засунул в него руку и выудил комочек ладана. Мара приблизилась, чтобы посмотреть, как он кладет его на древесный уголь. Бугорок, образовавшийся от нагревания, начал шипеть и распадаться на маленькие золотистые пузырьки. Потом в воздух поднялась тоненькая струйка благоухающего дыма. Вдохнув его, Мара закрыла глаза. Ей доводилось слышать запах ладана и раньше — на кухне у Менелика соблюдалась эфиопская традиция раскуривать ладан при подаче кофе — однако всякий раз этот запах ассоциировался у нее с древними верблюжьими караванами, пальмовыми оазисами и загадочными фигурами, закутанными в развевающиеся одеяния.

Менелик медленно пронес плошку по кухне, давая возможность запаху ладана перебить вонь горелого керосина. Он делал это с непроницаемым взглядом, словно неприятный запах и копоть представляли собой нечто большее, чем просто физическое вторжение на его территорию. Завершив изгнание злого духа, он бережно поставил плошку на пол. Затем, до того как вымыть руки, молча убрал бокал со следами помады в раковину.

Мара наблюдала, как он вымыл часть стола и принялся нарезать ломтики консервированной ветчины. Она догадалась, что он собирается добавить ее в свой омлет по-английски. Как часто подмечали гости, ветчина не могла заменить бекон, однако бекон завозили сюда из Кении, где свиньи были иногда поражены опасной разновидностью ленточного червя. Те, кто ел это мясо, рисковали обнаружить цисты у себя в мозгу.

Мара задержалась на кухне. Раз уж об этом зашла речь, она не могла не спросить о своей предшественнице.

— Какая она была, Элис? Что за человек она была?

Менелик ответил не сразу. Казалось, он тщательно взвешивал слова, во взгляде появился холодок, а уголки губ приподнялись.

— Она была… kali memsahib.

Мара уставилась на него. Словом «kali» называли многие вещи. Отнюдь не все его значения были отрицательными, например, в медицине «kali» означало действенный; «kali»-учитель означало, что он строг и требует уважения к себе; ту же пищу можно назвать «kali», если она сильно приправлена красным перцем. Но чаще всего по отношению к человеку это слово употребляли в значении «жесткий», «несговорчивый», «безразличный». Естественно, никто не хотел бы работать на «kali» мемсаиб.

Мара посмотрела на свои руки, почерневшие от сажи. Она не знала, что сказать.

— Вы не похожи на нее, — продолжил Менелик. В его голосе прозвучало удивление, как будто он только что это понял.

— Вы — добрая мемсаиб. Вы — хорошая.

Мара подняла голову. Она даже не пыталась скрыть изумление от его слов. Комплимент полагалось бы принять с грациозным достоинством. Но вместо приличествующей ее положению реакции Мара застыла с широкой улыбкой на лице, глядя на повара распахнутыми глазами.

В ответ старик тоже расплылся в улыбке.

Мара развернула карту и разложила ее на обеденном столе.

Леонард глянул на карту поверх ее плеча.

— Вы понимаете, что мне нужно, не так ли?

— Пещера или скалистый уступ, — покорно повторила Мара. — С него должен открываться сказочный вид на равнину. — Она перевела взгляд на ту часть карты, где был отражен рельеф у горной гряды. Она знала там место, что отвечало всем требованиям Леонарда, но открывать его ей не хотелось, там и впрямь была пещера, но для нее и Джона то было особое, «тайное» место, с которым у них были связаны сокровенные воспоминания.