Всеобщая история стран и народов мира - Оскар Йегер

Борьба в Испании

Несравнимо труднее было подчинить той же системе римской власти Испанию, и при борьбе с тамошними племенами уже гораздо явственнее, чем прежде, стало выказываться в римлянах то нравственное одичание и вырождение, которое одинаково охватывало и римских вождей, и простых воинов. По самому характеру страны и ее населению – племенам кельтиберийским, очень неохотно покидавшим свои разбойническо-рыцарские набеги и нелегко примирявшимся с мирным течением жизни, оказалось необходимым постоянное содержание в Испании сильного римского войска, тысяч в сорок. Однако энергичному консулу (195 г. до н. э.) и прославленному безусловной своей справедливостью Тиберию Семпронию Гракху удалось все-таки достигнуть в 179–178 гг. до н. э. некоторого умиротворения, которое, к великому благу страны, длилось до 154 г. до н. э. В это же время кельтиберийские племена нашли себе поддержку в новом восстании еще не покоренной юго-западной части полуострова, Лузитании. Появился и вождь, достойный дела, в лице беззаветно храброго Вириата, который совершил обычную в Испании карьеру: был сначала разбойником, потом предводителем нескольких соединенных шаек, затем народным героем и царем целого народа. Возможно, что разгоревшаяся в Карфагене война и столь плохое ее ведение вначале повлияли на население Испании. Восемь лет подряд (149–141 гг. до н. э.) Вириат удачно вел войну против римских войск, состоявших под началом неспособных и нетвердых в слове вождей. Только тогда, когда Вириат пал от руки изменника из своих же приближенных (не побежденный силой римского воинского искусства), эта Лузитанская война была, наконец, закончена, и южные из испанских провинций могли успокоиться.

Лузитанская и Нумантинская войны

Между тем война, не прерываясь, продолжалась и в северной провинции Испании. Ваккеи, арваки и нумантинцы упоминаются здесь в качестве руководящих племен, и вся борьба понемногу сосредоточилась около главного города последних – Нуманции, в верховьях реки Дурий. Римлянам было нанесено несколько поражений, и в 137 г. до н. э. консул Гай Гостилий Манцин мог спасти и себя, и свое отовсюду окруженное войско только посредством договора, написанного квестором Тиберием Семпронием Гракхом, сыном претора 179 г. до н. э. Однако сенат кассировал этот договор. По-видимому, в сенате старались придать этой борьбе такой вид, будто тут вовсе никакой войны и не было, а только простой мятеж. Ну, а с мятежниками разве можно вступать в какие бы то ни было государственные переговоры? Только после того, как борьба с Нуманцией продолжалась еще два года, сенат решил, наконец, отправить в Испанию Сципиона Эмилиана – разорителя Карфагена, которому постоянно приходилось затрачивать свои выдающиеся силы на выполнение таких недостойных его задач. Он разрешил и эту с той сосредоточенной и спокойной энергией, которую унаследовал от своего отца. И тут тоже ему пришлось начать с пересоздания совершенно расстроенной и распущенной армии в настоящее римское войско. В этом случае он ввел новый фактор в римскую военную систему, и притом такой, который впоследствии имел большое значение. Это была преторианская когорта (cohors praetoria) – отборный отряд из 500 человек, которые при особе полководца и его главной квартире составляли ближайшую стражу телохранителей. Собственно говоря, оборона Нуманции уже сделалась наконец совершенно бесполезной, но борьба из-за стен все же продолжалась, т. к. испанцы и в то время, и в позднейшую эпоху славились своим умением защищать твердыни. Наконец, однако, после того, как нумантинцы сделали и вынесли все, что доступно человеческой природе и даже более того, оборона ослабела, и город был взят. Но для украшения триумфа победителя уцелело немногое. Многие из пощаженных голодом, болезнями и римским мечом сами наложили на себя руки, чтобы не попасть в плен к победителю. Город был разорен (133 г. до н. э.), и это событие, по отношению к внешней политике Рима, было до некоторой степени заключительным. Римлянам удалось, наконец, добиться мира и безопасности на всем том пространстве, которое до этой минуты составляло естественную сферу деятельности внешней политики Рима. Страшные кары на юге, востоке и западе, приведенные в исполнение непреодолимыми римскими войсками, – Карфаген, Коринф, Нуманция – достаточно ясно убедили народы в их полной немощи по отношению к далеко превосходящей военной и государственной мощи Рима. Отныне с полнейшей авторитетностью ежегодно высылаемые сенатом и римским народом правители в Лилибее, Утике, Кордубе и Новом Карфагене, в Фессалониках, в Аримине и Сардинии – правили указанными им областями, которые, несомненно, этим правителям были обязаны двумя великими благами: миром и порядком. Теми же благами, хотя до известной степени, пользовались и уцелевшие еще вольные государства и государства союзнические, и даже государства, сохранившие свою независимость среди отдельных римских провинций. Ни одно из них не дерзало затеять ни военной сумятицы, ни иного какого-нибудь насилия, которое могло бы привести их к столкновению с Римом. Таким образом, было достигнуто многое: у тогдашнего культурного мира появился несомненный центр, резиденция высшей власти и авторитетной силы, к которой обращались все взоры, в которую все стекалось – одним словом, столица в совсем ином смысле, чем подобные же столицы былого времени: Вавилон, Сузы, Ниневия или даже Афины и Александрия.

Влияние последних событий на завоеванные страны

Проследив ход внешних событий, которые привели к слиянию всех стран на побережьях Средиземного моря в одно государство, познакомившись со всеми этими войнами, битвами, мирными договорами, осадами и разорениями городов, выясняешь, что все эти события должны были глубоко повлиять на жизнь народов, вошедших в состав этого царства или хотя бы только с внешней стороны соприкасавшихся с ними. Для многих из числа этих народов такое влияние было благодатным – можно назвать Испанию, где уже очень рано (206 и 171 гг. до н. э.) были заложены некоторые колонии, например Гиспал и Картея, а после окончательного завоевания, уничтожения разбоев на суше и на море развилось оживленное торговое движение, и латинский язык стал быстро входить во всеобщее употребление. Не менее благодатным было это влияние и для Африки, где гнет пунийцев, тяготевший над местным ливийским населением, сменился более мягкими формами власти. Также и в Греции, и в Македонии, которые неспособны были сами себя успокоить и которым мирные занятия и обеспеченная промышленная деятельность были теперь как бы насильно навязаны римским могуществом. По счастливой случайности римская власть нигде глубоко не проникала во внутреннюю жизнь отдельных городов, местностей, кружков населения, и та перемена, которую всюду вносило новое политическое положение в характер народов и в бытовые условия его жизни, совершалась лишь медленно и постепенно. Совсем иное – в центральной местности, в господствующей над всем остальным миром италийской стране, где та же перемена произошла быстро, в краткий период жизни нескольких поколений, и потому вызвала во всех проявлениях жизни самые резкие противоречия и противоположности.