Победитель свое получит - Светлана Гончаренко

Он рассказал о баррикаде и обещании Хоменко устроить сегодня же Кенигсберг.

– Да, плохо, что дед мне не открывает, – вздохнул Наиль. – Я бы провел с ним разъяснительную работу. Пожар мне ни к чему, как и гибель ценного свидетеля. Слушай, Илюшка, а когда «Волга» обычно к дому подъезжает?

– Около двенадцати. Я ее видел во дворе два раза именно в это время. Сегодня, как пить дать, они тоже явятся. А дед настроил баррикад!

– Это нехорошо, – согласился Наиль. – Я, может быть, туда патруль сегодня сориентирую. Или, может быть, сам туда подъеду. Взять бы их с поличным…

Наиль, чтобы не сглазить, не стал заканчивать фразу, а Илья передал привет тете Зиле и попрощался.

– Илюшка весь день бабам звонит, – осуждающе сказал Снегирев, который, оказывается, торчал поблизости и прислушивался к разговору. – Его всюду ищут, а он звонит.

– Кто ищет? У меня обед, – огрызнулся Илья.

– Завидуете молодым, Потапыч, – сказала менеджер Штукина, которая тоже зачем-то оказалась рядом. – Вас женщины уже не любят.

– Кто сказал? – взвился Снегирев. – Они меня не просто любят, а домогаются! Я живу на подселении и даже шпингалеты на своей двери менять не успеваю – все лезут и лезут! Засов ставить надо.

Штукина прошлась опытным женским глазом по Снегиреву, начав с его ехидных щек и закончив плоскими стопами.

– Врете вы! – отрезала она. – А вот тебя, Илья, в самом деле ищут…

Илья не успел спросить, кому он понадобился. Неодолимая сила вдруг подхватила его, приподняла над серо-клетчатым полом и помчала прямо по воздуху. Илье осталось только перебирать в пространстве кроссовками, еще сырыми после посещения зарослей у дома номер 18.

В первую минуту он ничего не понял. Потом выяснилось, что чудес все-таки не бывает – просто Тазит с Лехой взяли его под руки и понесли куда надо. Сопротивляться или задавать вопросы этим неодушевленным молодцам Илья не решился.

Илья проделал по воздуху довольно долгий и извилистый путь. Затем он был втиснут в дверь приемной и коснулся ногами земной тверди лишь в кабинете Алима Петровича. Твердь была выстлана персидским ковром, который благополучно вернулся из чистки на прежнее место. Все прочее вокруг тоже выглядело по-старому: мерцали бронзы, подмигивали из стеклянных шкафчиков кальяны, усыпанные самоцветами. Букет красных роз привычно млел в пудовой хрустальной вазе, а губернаторский тазик благородно отливал серебром.

Лишь хозяин всей этой роскоши был сегодня совсем иным. Нет, Алим Петрович не утратил элегантности – его костюм цвета сизой сливы был безупречен, розовый галстук ладно лежал на груди. Наверное, и туфли были хороши, но Илье, чтобы их увидеть, следовало заглянуть под стол. Делать этого он не стал, и не только потому, что это неприлично. Просто Илья не мог оторвать глаз от лица босса.

Это лицо трудно было узнать. Оно перестало быть шелково-гладким. Упругий лоск сменился мелкой дряблостью, неизбежной на шестом десятке. Еще недавно идеальный нос выгнулся крючком, уголки рта свесились вниз и образовали унылые складки. Инопланетная смуглость сделалась грязно-зеленой. Яхонтовые глаза потускнели, а уши, небольшие и изящно прижатые к гладкому черепу, напротив, багрово горели. Они выглядели так, будто их долго драли Леха с Тазитом.

Как ни странно, Алим Петрович теперь куда больше напоминал нордического мага Бальдо, чем прежде.

– Чего смотришь? Закрой рот, – приказал он Илье глухим властным голосом. – Сядь здесь. А вы оба встаньте у дверей и никого не пускайте.

Леха с Тазитом попятились к дверям. Они исчезли из кабинета легко, как дымок, втянутый сквозняком, хотя весу в каждом было больше сотни килограммов.

Илья опустился на указанный стул и вздрогнул: на том самом диване, где лежал когда-то отравленный Алим Петрович, а позже сам Илья после нокаута Тазита, теперь распростерлось белоснежное тело курочки Цып-Цып. Тамара Сергеевна все-таки отмыла это дурацкое одеяние. Она даже сделала его краше! Во-первых, она вернула ему белизну, потускневшую после нескольких рекламных акций, а во-вторых, вывела бросовым одеколоном «Саша» надписи «Левое» и «Правое», которые какой-то пошляк сделал шариковой ручкой на матерчатых курочкиных яйцах.

Теперь птичий наряд был в полном порядке. Громадная куриная голова с гребнем-подушкой лежала тут же и косила глупыми глазами.

Илья не знал, что он должен делать или говорить. Он не мигая уставился на свое бывшее облачение и сидел так, пока Алим Петрович не издал шумный вздох и не спросил:

– Где Анжелика, Илюшка?

Илья со вчерашнего дня Анжелику не видел и даже не думал о ней. Он почему-то считал, что Анжелика сидит в заточении здесь, среди бронз и кальянов. Поэтому он ответил честно:

– Не знаю.

Алим Петрович покачал головой и опустил тяжелые темные веки. Меж длинных ресниц его померкшие глаза вдруг заискрились грозно, как в былые дни.

– Если ты мне врешь – пожалеешь. Если что-то скрываешь – пожалеешь. Если хитришь – пожалеешь. О чем это вы с ней вчера говорили у бакалеи?

«Неужто Снегирев накапал?» – ужаснулся Илья, а вслух сказал бойко, насколько мог:

– Говорили о рекламных акциях, о чем же еще? Я очень хочу подзаработать – у нас кредит на холодильник. Но мне не везет – вот уляпал этот белый костюм. Анжелика Витальевна обещала уладить дела с фирмой, чтоб не платить ущерб. Откуда у нас деньги? Да и ущерба никакого нет – мама все отстирала…

– Тамарочка принесла сегодня все это, – кивнул Алим Петрович на куриные доспехи. – Не знаю, куда девать.

– Я думал, Анжелика Витальевна здесь, – лепетал Илья. – Мне вообще-то и на глаза ей показываться стыдно, раз я костюм испортил. Да и акцию смазал… Но я хотел ей сказать, что я нечаянно…

– Нет ее, – сказал Алим Петрович и горестно свистнул ноздрями. – Нету! Я спал, а она из дома ушла. Из моего дома! Мои парни проворонили! Они ответят.

Илья сочувственно покачал головой. Лежать снова бесу Лехе в кусках!

– Знаешь, где она, – сразу скажи, – добавил Алим Петрович. – Ты тоже ответишь, если соврешь. Мне врать нельзя. Не захочешь жить, если соврешь! Я сам не вру и другим не даю. Помни это. Иди!

Илья торопливо двинулся к выходу.

Когда он уже был в дверях, Алим Петрович окликнул его:

– Стой!

Илья в ужасе обернулся.

– Что, спишь со своей? Как там ее? Катя? – сурово спросил Алим Петрович.

– Ксюша. Сплю. Спасибо за продукты, – отрапортовал Илья.

Сейчас все это было правдой, но хотелось соврать. Вчерашняя вечерняя муть поднялась с самого дна души. Сердце забилось прямо в горле. Эх, Тара!

– Чего краснеешь? Секс – это хорошо. Спи на здоровье, – усмехнулся Алим Петрович. – Только держи ее крепко! Корми сладко, а гулять не давай. Это наше дело – гулять. Они кушают, они деньги берут, они любить должны.