Сад мертвых бабочек - Антон Леонтьев

Анжела, развернувшись, побежала по коридору к выходу.

Покинуть детский дом № 4 ей не удалось – входная дверь была элементарно заперта. Тогда Анжела стала дергать ручку окна, пытаясь открыть его – она приняла решение, что в детском доме № 4 она не останется.

И пусть он лучший в регионе и награжден орденом.

Это какое-то ужасное недоразумение!

Заместительница директора, воспитатель и прочие взрослые, толпясь вокруг Анжелы, пытались ее убедить, но она наконец, справившись с окном, распахнула его. И, взгромоздившись на подоконник, выпрыгнула на улицу.

Ее схватили во дворе и под руководством Бориса Васильевича снова затащили в здание.

Анжела извивалась и визжала. Она знала только одно – тут она задерживаться не станет.

Если родители Вальки не хотят брать над ней опеку, то пусть скажут ей это в лицо!

Ее затащили в кабинет и заперли там. Успокоившись, Анжела прислушалась – сквозь дверь до нее долетели фразы.

– Ну и особа нам досталась! Она что, психованная?

– Похоже на то! И зачем ее к нам сбагрили?

– Ну, сама ума не приложу. Тут и прокурор даже лично звонил, просил позаботиться. Мол, у нее мать убили.

– Может, она мать сама и кокнула? Ведь похоже!

– Да уж, она нам всю дисциплину испортит!

– Ну да, к тому же черная. Только такой нам не хватало для полного счастья.

– Это точно! Сразу виден бунтарский нрав! Гены ее африканских предков, что ли, о себе знать дают…

Удивительно было даже не то, что педагоги отпускают расистские замечания, к этому Анжела уже привыкла, а то, что прокурор звонил.

Ну да, прокурор – папаша Зойки.

Тот самый, который ее накануне увещевал и так хотел, чтобы она перестала вести расследование.

Свое собственное, независимое.

Расследование, из-за которого погибли Валька и Демидыч.

И другой Валька был увезен милиционерами.

Как и она сама.

Ее они доставили в детский дом № 4, лучший в регионе и награжденный орденом.

А куда другого Вальку?

Анжела осмотрелась. Нет, тут ей делать нечего. Не понравился ей этот детский дом № 4, лучший в регионе и награжденный орденом, и оставаться она тут не намерена.

Но выпускать отсюда ее, похоже, никто не собирался.

Она безрезультатно дергала оконные ручки – створки, похоже, были заколочены.

Тогда Анжела взяла стул и изо всех сил ударила им по стеклу.

Выбираясь наружу, она сильно порезалась. От ее внимания не ускользнуло, что ребятня, как совсем маленькие, так и взрослые, внимательно наблюдали за ней, столпившись около окон на других этажах детского дома.

Оказавшись во дворе, Анжела оглянулась. И увидела, что к ней спешит группка преподавателей, возглавляемая воспитателем Борисом Васильевичем.

– Стоять! – закричал он. Поднял руку и приложил к губам свисток. По двору разнеслась противная резкая трель. – Стоять!

Но как раз стоять Анжела и не собиралась. Кто-то из ребят, столпившихся у окон, крикнул:

– Налево, налево! Там выход на улицу.

Анжела устремилась налево, слыша, как за ней грохочут каблуки педагогов. Перед ее глазами предстала арка, забранная решетками, которая была перетянута цепью с замком.

Однако между решеткой и сводом арки имелся зазор, и Анжела стала карабкаться вверх.

Она оказалась на желанной свободе – и вдруг поняла, что и с обратной стороны решетки ее ждут.

Заместительница директора и прочие члены педагогического коллектива, окружив ее, не дали Анжеле дальше уйти.

– Пропустите меня! – заявила девочка. – Я тут не останусь!

Подоспевший Борис Васильевич заявил:

– Очень даже останешься. И не таких уламывали!

Видимо, за это детскому дому и дали тот самый орден.

Он схватил ее за руку, намереваясь оттащить ее обратно в казенный дом.

Извернувшись, Анжела укусила его, а потом начала долго и протяжно кричать.

Дверь помещения без окон, куда ее запихнули, открылась. На пороге возник пожилой, внушающий доверие мужчина.

Анжела, сидевшая в углу, неприязненно посмотрела на него.

– Добрый вечер. Ты хотела отсюда уехать – что ж, ты уезжаешь! Пройдем со мной, автомобиль ждет нас.

Не веря тому, что услышала, Анжела была настороже – она не думала, что устроенное ею представление сработало.

Но мужчина не обманул, они в самом деле миновали долгие коридоры и вышли к входной двери.

Там поджавшая губы заместительница директора передала мужчине документы.

– Нет, такая воспитанница нам явно без надобности! У нас дети как дети, вполне нормальные, а не такие сумасшедшие, как она!

Анжела показала ей язык, отчего на душе сделалось немножко легче.

Мужчина распахнул дверцу автомобиля и сказал:

– Ну, залезай!

Анжела спросила:

– А куда мы поедем, обратно в город?

– Залезай-залезай! Я тебе по пути все расскажу…

Анжела заупрямилась:

– Я хочу знать, куда вы меня везете! Если обратно в город, то да!

Мужчина вздохнул и развернул документы:

– Ну, вот сама посмотри, потому что, если я тебе скажу, ты ведь еще не поверишь. А тут черным по белому написано…

Анжела подошла к нему и бросила взгляд на убористый машинописный текст. Пришлось вчитываться, чтобы понять, куда ее направляют.

И вдруг она ощутила легкий укол в шею. Анжела ойкнула, повернулась – и поняла, что у нее перед глазами все плывет.

А затем потеряла сознание.

Очнувшись, Анжела поняла, что находится в медицинской палате.

Ну, или где-то в подобном месте.

Только вот как она тут оказалась?

Чувствуя, что ее шея затекла, Анжела попыталась пошевелиться – и поняла, что привязана к кровати, на которой лежит.

Она начала кричать.

Практически мгновенно дверь распахнулась, появился дюжий молодой медбрат, который, бросив на нее взор, стал готовить инъекцию.

– Нет, не хочу! Что вы делаете? Где я?

Тот, введя ей раствор невесть чего, произнес:

– Там, где тебе будет хорошо. Ты только не ори. А теперь поспи.

И Анжела вновь провалилась в сон.

Когда она пришла в себя, то ощутила в голове туман, а во всех конечностях тяжесть. Уже кто-то другой подал ей поднос с едой, обильной и невкусной, и Анжела отказалась.