Девятый круг - Блейк Крауч

– Сто сорок пять на девяносто. Все равно высокое.

Фин отстегнул липучку и убрал от меня руки.

Затем подошел к дивану, сел и потянулся за пультом от телевизора.

– Может, ляжешь? – спросила я.

– Я не устал.

– Тогда давай куда-нибудь выйдем. Мы ведь уже черт знает сколько не играли с тобой в бильярд. Давай в девяточку?

– Это небезопасно. За тобой по пятам ходит маньяк, и тебе нужно отдохнуть.

– Секс? – брякнула я наугад. Менее всего я хотела его сейчас, но надо хоть как-то позаботиться о мужских потребностях Фина.

– Джек, я устал. Ты не одна, у кого куча дел на плечах.

– Фин…

– Мы не можем отложить разговор на более поздний срок?

– Конечно, – ответила я с делано оптимистичным видом.

Я вернулась к чтению «Синего убийства», стараясь, чтобы Фин не замечал, что я плачу.

Наконец, когда читать больше не оставалось сил, я погрузилась в сон, одна на двуспальной кровати.

Все планирование, вся подготовка, все деньги, вся кропотливая работа сводятся фактически к одному моменту – этому самому.

Грузовик готов, минивэн тоже. Готовы каталки. Пульт дистанционного управления. Аэрозоли. Вентиляторы. Лютер проверяет все в последний раз; все, кроме аэрозолей. Каждый сорт газа у него ограничен, а пробовать их на себе не способствует здоровью и вообще жизни как таковой.

Он припоминает свою последнюю заправку бензином, с каким-то козлом на колонке, буйно сетовавшим на цену $4,06 за галлон; все это он называл не иначе как «обдираловкой» и «нефтяным кризисом».

Кризис угрожает Чикаго неминуемо, но только будет он не тем, о каком вещал тот дуралей.

В ходе своего исследования Лютер выведал весь перечень преступников, которых все свои годы службы вылавливала Джек Дэниэлс. С некоторыми из них он даже был знаком. Одним из самых одиозных был серийный отравитель по кличке Химик. У него можно было многому научиться. Настолько, что Лютер решил срезать, так сказать, угол. Вместо того чтобы самостоятельно осваивать науку химию, он просто похитил химика из местной лаборатории и, применив необходимые методы убеждения, заставил его создать то, что было нужно ему.

А нужны были отравляющие газы. Люизит и би-зет.

Люизит был особенно коварным, а проводимые Лютером эксперименты завершились появлением наиболее отвратительных симптомов. Конец сварганившего их ученого-химика был ужасен: он стал первой жертвой люизита с довеском в виде хлорида натрия, который состряпал он же.

Редкостно действенным оказался и би-зет.

После случая с автобусом Лютер прибегал к его использованию достаточно активно. Теперь этого газа, увы, оставался всего один баллон, хотя для намеченного его должно оказаться предостаточно.

В самый раз для определенных адресатов его эпического шедевра. А также для предстоящего торжества.

Лютер сверяет время по айфону, внутренне чуть дрожа от предвкушения ожидаемого эффекта.

По своей природе это ощущение не сексуально. Пожалуй, уместнее всего его можно сравнить с зимами детства, с ночью перед Рождеством. Детство Лютера не лишено было приятности, во всяком случае поначалу, и исполненное эйфории ожидание Санты во многом перекликалось с тем, что он чувствовал сейчас.

Сейчас он на пороге чего-то чрезвычайно важного, от чего меняется сама жизнь.

Сравнимо с каким-нибудь открытием нового магазина или летним выходом многообещающего блокбастера. С той, конечно же, разницей, что большое число людей при этом умрет в страданиях.

Но то, что он, Лютер, творит искусство, а никто никогда не утверждал, что искусство творить легко. Уж ему-то это известно не понаслышке. Известно, что лучшие образцы искусства пишутся кровью.

Он улыбается.

– Все это для тебя, Джек, – произносит он тихо, буквально шепотом, чтобы не потревожить мертвых.

На прикроватном столике загудел мой айфон.

Я потянулась за ним, протерла глаза и сонно сощурилась на экранчик, разбирая, что это и от кого. СМС. Входящий номер не определен, но по всей видимости, от Лютера.

«Природные законы непричастны. В желть вечной РОУзы…»[39]

Видимо, очередная цитата из Данте. Быстрая сверка с «Гуглом» подтвердила: в самом деле, «Божественная комедия», «Рай».

Только «роза» написана «РОУза». Намек на Роу? Я загуглила «Чикаго», а еще «Роу». Страница поиска почти тотчас выдала:

«Хайрам Роу владел земельным участком, на котором впоследствии возникло кладбище Роузхилл[40]. Изначально ферма Хайрама именовалась «Роуз Хилл»[41], потому что находилась на отлогой возвышенности, несколько выше окружающих болотистых земель. Впоследствии ошибка в написании привела к изменению этого названия на Роузхилл».

Окончательно встряхнувшись, я посмотрела на часы: 2:39.

Четвертое убийство должно было произойти в 3:10 пополуночи, буквально через полчаса, а кладбище Роузхилл находилось буквально в пятнадцати минутах езды от отеля.

Фин, чуть слышно похрапывая, спал на диванчике.

Я встормошила его криком:

– Фин! Скорей сюда Херба и Гарри!

Он угловато вскочил – так резко, будто в нем сработала пружина.

Я шлепнулась своими глыбами на край кровати и уже натягивала кеды – новые, но уже порядком растоптанные.

– От Лютера пришла эсэмэска, – сквозь пыхтение сообщила я. – Он на кладбище Роузхилл.

Фин немедленно передал эту новость по сотовому Хербу и Гарри.

Сообщил, а затем подошел и положил мне на плечо ладонь.

– Джек, ты никуда не поедешь.

Его любяще-заботливый взгляд я встретила ядовитенькой усмешкой:

– В самом деле, Фин? Опять эти указания, что мне делать, а что нет? Помнишь, чем в прошлый раз для тебя это обернулось?

– Джек. Лютеру там нужна ты. Это ловушка.

Я скрестила руки на груди, от этого вновь ощутив, насколько я все же брюхата (грудь из лифчика повыперла); это лишь сильней меня раззудило.

– Черт возьми, Фин. Да Херб созовет туда всех копов и федералов из трех штатов. Безопасней того кладбища на свете и места не сыщется.

– Ты не знаешь, что у этого выродка на уме.