Перед изгнанием. 1887-1919 - Феликс Феликсович Юсупов

объявляла, что пьеса «скучная» и что она хочет уйти в другое место. Нам случалось сменить два или три театра в один вечер. Будучи очень зябкой, она устраивала своего лакея на стуле, у двери в ложу, с небольшим чемоданом, полным шалей, шарфов и мехов. Все они были пронумерованы. Когда она случайно не спала, почувствовав малейший сквозняк, она наклонялась ко мне и просила принести ей тот или другой номер. Это все бы еще ничего. Хуже всего было то, что она обожала танцы. После полуночи, совершенно проснувшись, могла танцевать до рассвета.

По счастью, к концу сентября Ирина выздоровела, и мы все отправились в Крым.

Глава XVIII

Официальное объявление о нашей помолвке. – Угроза разрыва. – Вдовствующая императрица. – Приготовления жилья на Мойке. – Наша свадьба

Вскоре после приезда в Крым наша помолвка, наконец, была объявлена. Среди стекавшихся писем и телеграмм некоторые заставляли меня задуматься. Я не предполагал, что иные из моих друзей и подруг могли так сильно огорчиться моей женитьбой.

Ирина вскоре вновь отправилась с родителями за границу. Она рассчитывала остановиться в Париже, чтобы заняться своим приданым, прежде чем поехать с визитом к бабке, бывшей еще в Дании. Я должен был присоединиться к ней в Париже и сопровождать ее с матерью в Копенгаген, чтобы быть представленным вдовствующей императрице.

Приехав на Северный вокзал, я увидел на перроне графа Мордвинова. С изумлением узнал, что он был послан великим князем Александром, чтобы объявить мне о расторжении помолвки! Я даже не должен был пытаться увидеть Ирину или ее родителей. Напрасно я осыпал вопросами посланца великого князя; он сказал, что не может сказать ничего более.

Я остолбенел. Но я не позволю обходиться с собой, как с мальчишкой; меня не имели права приговорить, не выслушав. Решив защищаться и отстоять свое счастье, я немедленно отправился в отель, где остановились великий князь и великая княгиня, и поднялся прямо в их апартаменты, куда вошел без доклада. Свидание с родителями Ирины было неприятно и мне, и им. Тем не менее, я добился того, что они вернулись к прежнему решению, и получил их окончательное согласие на свадьбу. Гордый успехом, я отправился к Ирине, которая вновь уверила в своем неизменном решении выйти за меня, Я понял в конце концов, и не без грусти, что те, кто так дурно отозвался обо мне ее родителям, считались моими друзьями. Зная уже, что для многих объявление о моем браке было драмой, теперь я видел, что некоторые доходили до самых бесчестных средств, чтобы попытаться его разрушить. Между тем, откуда бы и под каким бы видом ни исходила такая привязанность, она меня озадачивала.

Я не скрываю, что, говоря эти вещи, рискую показаться тщеславным, что было бы смешно и мерзко. Но коли этот рассказ должен быть достоверным, я придерживаюсь некоторой объективности. Хотя и не соразмерное моим достоинствам влечение, которое я внушал людям, тем не менее факт, имевший тяжелые последствия для меня и других. Само собой разумеется, что эти успехи мне льстили и в свое время очень забавляли; пока не наскучила их чрезмерность. Устремляясь к другой судьбе, я вовсе не заботился о тех, кого оставлял позади… Но я не замедлил понять, что с любовью не шутят. Страдание, которому я невольно был причиной, но за которое, несмотря ни на что, не считал себя ответственным, более не оставляло меня безучастным. Мне казалось, что оно в некотором роде отяготило мою душу. Тем, кто меня любил и не получил взаимности, я хотел взамен сделать хотя бы что-то доброе, возместить то, чего я не мог дать, более ценным даром и подвигнуть их к дружбе.

* * *

Нам оставалось победить сопротивление вдовствующей императрицы, которая тоже была настроена против меня.

Ирина с матерью уже уехали в Данию. Несколько дней спустя я получил телеграмму, звавшую меня в Копенгаген.

С детства у меня не было случая приблизиться к вдовствующей императрице. Лишь в 1913 году я имел счастье быть представленным этой великой государыне, которая, несмотря на добровольный уход в тень, была, несомненно, одной из замечательнейших личностей нашего времени.

Принцесса Дагмара была дочерью короля Христиана IX и королевы датской Луизы. Ее черты были не столь правильны, как у сестры, английской королевы Александры, но она имела то непостижимое обаяние, которое передала своим детям и внукам. Несмотря на маленький рост, в ее манерах было столько величия, что там, куда она входила, не было видно никого, кроме нее. Когда она вышла за царя Александра III, Россия ее приняла, как свою. Примерная супруга и преданная мать, она посвящала кроме того значительную часть времени и сил благотворительности. По своему уму и политическому чутью играла также заметную роль в делах империи. Ожесточенный враг Германии, она использовала все свое влияние в пользу франко-русского сближения. Это мнение было очень распространено в России, где считали, что лишь тройной русско-французско-немецкий союз мог сохранить мир.

20 октября 1894 года Александр III умер в Ливадии сорока девяти лет. За шесть лет перед тем, во время крушения, подстроенного революционерами, он спас свою семью, удержав на плечах падающую крышу вагона-ресторана. Последствия этого напряжения, а главным образом, усталость от бесконечной борьбы с всегда угрожавшей революцией преждевременно истощили силы колосса. Став вдовой, иператрица Мария продолжала жить в Петербурге, в Аничковом дворце. Она проводила лето в Гатчине и часто гостила в Дании у своей семьи.

Император Николай II испытал в начале своего царствования счастливое влияние матери, но неприязнь, существовавшая между двумя императрицами, не замедлила разрушить эту гармонию. Болезненный мистицизм молодой государыни не мог согласоваться с прямой и уравновешенной натурой императрицы Марии. В 1915 году, видя тщетность своих предостережений, она покинула столицу и поселилась в Киеве. Оттуда она, бессильная, наблюдала крушение империи.

* * *

Зная о неприятных слухах на мой счет, вдовствующая императрица объявила, что желает меня видеть. Из всех внуков Ирина была любимой, и она хотела ей лишь счастья. Я знал, что наша судьба в ее руках.

Приехав в Копенгаген, я позвонил в Амальенбургский дворец, чтобы узнать время, в которое императрица сможет меня принять. Мне ответили, что ждут к завтраку. Проведенный в гостиную, где была императрица, я нашел там великую княгиню Ксению и ее дочь. Радость моя и Ирины при свидании должна была отразиться на наших лицах.

За завтраком я много раз перехватывал изучающий взгляд императрицы, остановленный на мне. Затем она пожелала беседовать со мной наедине. Пока я говорил,