Моя вина - Мерседес Рон

– Что случилось? – спросила меня Сьюзан, запуская руки мне в брюки и похотливо лаская меня. Я взял ее запястья и отстранил ее от себя.

– Извини, но я должен идти, – сказал я.

Я вышел из бара, свернул в переулок и пошел вперед. Я был так зол и сосредоточен на собственных мыслях, что не заметил, что в конце переулка стояли люди, пока знакомые голоса не заставили меня поднять глаза.

Ронни и трое его приятелей-наркодиллеров стояли, прислонившись к Ferrari, а если быть точным – к моей Ferrari. Я невольно сжал кулаки, во мне поднималась неистовая волна ярости.

– Ба, посмотрите, кто тут у нас! – крикнул Ронни, слезая с капота и двигаясь в моем направлении. – Папенькин сыночек, богатенький маленький мальчик, – сказал он со смехом. Остальные тоже заржали. Я их знал: два афроамериканца, покрытые татуировками с ног до головы и накачанные наркотиками по самую макушку, и один, латиноамериканец Круз, правая рука Ронни.

– Ты пришел умолять меня вернуть твою машинку? – спросил меня Ронни, широко улыбаясь. Я бы с удовольствием вмазал ему прямо сейчас, чтобы не видеть этой улыбки.

– Машину, которую ты выиграл обманом, – ответил я спокойно. – Может быть, езда на хорошей машине поможет тебе научиться соблюдать правила. Ты же не хочешь снова проиграть 17-летней девчонке, правда ведь?

Мне было очень приятно видеть, как мои слова подействовали на него: улыбка исчезла с лица, а вены на шее напряглись и вздулись.

– Ты пожалеешь об этом, – сказал он с угрозой в голосе. – Держите его! – через мгновение приказал он.

Я знал, что это случится, поэтому был готов. Как только ко мне приблизились двое наркодиллеров, я тут же нанес удар кулаком одному из них и улыбнулся, увидев, что сломал ему нос. Меня схватили сзади, но я отвел локоть и снова сильно ударил, на этот раз попав кому-то прямо в челюсть. Круз тоже направился ко мне, чтобы помочь своим, но дал мне шанс вмазать наркодиллеру номер один по левой стороне лица. И тут пришла моя очередь страдать. Кто-то ударил меня в правый глаз настолько сильно, что я покачнулся, но все же успел повернуться и пнуть того, кто пытался схватить меня за руки. Я сопротивлялся, но трое против одного – это было слишком даже для меня, тем более что Круз дрался не хуже Леона. Если бы мы были один на один, я бы прикончил его, но с двумя другими, держащими меня за руки, я не мог ничего сделать.

Круз бил меня по ребрам, снова и снова, я давил в себе крик и желание придушить его голыми руками. Подошел Ронни, и я исподлобья посмотрел на него, давая понять, что просто так это не закончится.

– Скажи своей младшей сестре, что я не забыл того, что случилось на гонках, – сказал он, и невинное лицо Ноа всплыло у меня перед глазами. Ронни схватил меня за волосы и приблизил свое лицо к моему. Он пах дешевым пивом и косяком. – И скажи ей, что когда я ее увижу, она мне тоже заплатит, только совсем по-другому… – продолжил он.

Красные пятна поплыли у меня перед глазами. Мне захотелось убить этого сукина сына.

– Я посмотрю, что там у нее между ног, Ник, – сказал он, держа меня и не давая мне двинуть головой вперед, чтобы сунуть ему в нос так, чтобы он улетел ему в мозг. – И когда я это сделаю, это будет так грязно, что даже ты не захочешь к ней приближаться.

– Я убью тебя, – предупредил я его. Три слова – твердое обещание.

Он засмеялся и ударил меня кулаком в живот. Весь воздух, который был во мне, вышел из меня в этот момент, и мне пришлось наклонить голову вниз, чтобы откашляться и сплюнуть кровь изо рта.

– Не появляйся здесь больше, или я убью тебя, – сказал он и отвернулся от меня. Меня снова ударили, на этот раз удар пришелся по зубам, и мне пришлось снова сплюнуть, чтобы не подавиться собственной кровью.

Кое-как доплевшись до своей машины, я едва смог добраться до дома. Все спали, было уже далеко за полночь, но когда я поднялся в свою комнату, то увидел, что под дверью Ноа не было света. Не может быть, чтобы она до сих пор не вернулась. Я открыл дверь, не постучав, и увидел неразобранную кровать.

Я чертыхнулся, входя в свою комнату и срывая с себя одежду, пытаясь справиться с болью. Эти ублюдки изрядно измолотили меня. Надо же было быть таким идиотом, чтобы сунуться в этот переулок одному – я сам нарвался на этих подонков.

Я пошел в душ, чтобы смыть кровь и пот. Меня били в основном по ребрам и животу, так что эти синяки можно было скрыть под футболкой. Синяку под глазом и разбитой губе нужны были правдоподобные объяснения для отца, или мне придется избегать его до тех пор, пока следы не исчезнут. Дело в том, что я никогда не позволял бить себя по лицу, хотя иногда, когда участвовал в боях на ставки, кое-что мне все-таки перепадало.

Выкинуть из головы угрозу Ронни в адрес Ноа было невозможно. Я не сомневался в том, что он был готов задушить ее голыми руками после публичного унижения. Мысль о том, что этот мерзавец может прикоснуться к ней, сводила меня с ума настолько, что мне пришлось взять себя в руки, чтобы не ударить кулаком по зеркалу, висевшему передо мной.

Я быстро обтерся и надел спортивные штаны, но не стал надевать майку, потому что одна из ран еще немного кровоточила. Промыв рот водой, проверил, не выбиты ли у меня зубы. Губа перестала кровоточить и стала красно-фиолетовой, как и левый глаз, синяк с которого будет сходить дольше всего.

Схватив мобильный телефон, я вышел из комнаты, намереваясь узнать, где, черт возьми, носит Ноа, и заодно взять лед, чтобы приложил его к ране.

Пять минут спустя, когда я выходил из кухни с пачкой замороженного горошка на глазу и мобильным телефоном возле уха, я услышал легкий звук поворота ключа в замке, входная дверь открылась и появилась причина моего плохого настроения.

Ее телефон вибрировал, но вибрация прекратилась, как только я сбросил звонок. Она посмотрела на меня, и удивление в ее глазах сменилось выражением ужаса.

– Где, черт возьми, ты была? – спросил я, пристально глядя на нее.

Кого я меньше всего ожидала увидеть, когда вошла в дом, так это избитого Ника. Меньше чем за секунду удивление от его звонка уступило место ужасу.

– Где, черт возьми, ты была? – спросил он, как обычно, пугающим тоном. Этот вопрос на мгновение вызвал у меня недоумение, но больше всего меня напугало то, как он выглядел. Его левый глаз был совершенно черным, губа разбита, и это было не самое худшее. На его обнаженном торсе я увидела синяки, которые уже начали прорисовываться на загорелой коже живота. Увидев эти раны, я на мгновение была парализована. Я почувствовала, как мое сердце забилось с бешеной скоростью, и меня охватила паника, от которой закружилась голова. Я не выносила вида ран и крови, поэтому в ушах у меня начало звенеть так, что мне пришлось на мгновение прислониться к двери.

– Что с тобой? – спросила я приглушенным голосом.

Я видела, как Николас сжал зубы и посмотрел на меня так, как будто я каким-то образом была виновата в этих травмах.