Ярость Мертвых - Алимран Абдинов

кинжал. Как же давно я не держал в руках кинжал? Помниться, когда только начинал свое путешествие, то мое формирование больше походило на быстрого убийцу некроманта. Теперь я больше подхожу на роль рыцаря смерти. Танка, прорубающего себе дорогу грубой силой и призывающий на помощь армию призраков.

При выходе из туннеля мои глаза наотрез отказались видеть. Яркий свет ослепил меня, но благо продлилось это не долго. Помассировав глаза, я вышел вперед и увидел источник света. В двадцати метрах от нас находилась кровать. Она излучала яркий светло бирюзовый свет.

— Что это такое? — вырвалось у Сехмет.

— Кровать, — тихо ответил я, больше обращаясь к самому себе. Мне кажется или это детская кровать моей дочери? Помню, как впервые увидел свою дочь. Она лежала на этой самой кровати закутавшись в одеяло. Ее золотистые локоны аккуратно спадали на подушку. Сомнений быть не может, это кровать принадлежит моей дочери.

Сделав осторожный шаг в сторону свечения, я тут же остановился, заметив темную фигуру. Мужской силуэт появился около кровати и медленно погладил одеяло. Мое сердце пустилось галопом.

— Стой! — крикнул я. Силуэт остановился. Повернувшись в мою сторону, оно издало неприятный грохочущий звук.

— Дункан? — настороженно вопросила Сехмет.

— Держи его на мушке, — бросил я и сильно сжав рукоять сабли шагнул вперед.

Сабля Владыки Ужаса

Класс: Артефакт

Тип: Меч

Прочность: Бесконечная

Атака: +30

Особенность: шанс мгновенного убийства 5 %.

С каждым шагом я все отчетливее различал очертания таинственной фигуры. По началу оно походило на гуманоида, но по мере приближения очертания сформировались в фигуру человека. Когда между нами оказалось чуть больше пяти метров, мне удалось рассмотреть одежду незнакомца. Толстое черное пальто, ниспадающее до колен. Темно серый капюшон и черные брюки. В руках у мужчины находился посох с раздвоенным концом. Один взгляд на незнакомца вызвал в душе чувство страха, смерти и гнили. Повеяло трупным смрадом. Что-то знакомое, родное чувствовалось в этом мужчине.

— Кто ты? — спросил я.

— Я это ты, — ответил мужчина низким голосом. Он откинул свой капюшон назад, и я понял, что он имел в виду.

Лицо мужчины было грубым, словно статуя, высеченная из гранита. Его движения казались быстрыми, но не неуловимыми. Ну, а глаза горели неестественным светло голубым свечением. Именно эта черта в совокупности с его словами подвинуло меня к мысли— передо мной Эмиссар Владыки Смерти.

— Ты ведь тоже это чувствуешь? — он резко приблизился ко мне и встал вплотную.

— Смерть, — ответил я.

— Именно, — на его лице грубо исказилась гротескная улыбка.

— Ты стоишь у меня на пути, — я слегка наклонил голову вниз.

— Что ты тут ищешь? — спросил он, но ответил я лишь взглядом в сторону детской кроватки. Казалось, при каждом взгляде на кровать моей дочери, свет исходивший от нее становился все гуще и ярче.

— Собираешься поглотить энергию? — он медленно повернул голову в сторону кровати и я заметил блеск в его глазах. Что значат его слова? Он имеет в виду силу Плода Смерти и Магии? Или есть еще что-то, о чем я не догадываюсь?

— А, я понял…, - Эмиссар вновь взглянул на меня: — Ты связан с этой энергией…о да, я вижу это в твоем прошлом…теперь ясно…

— Что тебе ясно?! — я резко схватил мужчину за горло, но тут же понял разницу, между нами. Он был тверже, возможно сильнее меня. Неужели между нашими уровнями есть пропасть?

— Ха-ха, твоя дочь…Плод Смерти и Магии является твоей дочерью, — эмиссар владыки смерти резко схватил меня за руку и вывернув запястье освободился от захвата. В следующею секунду я почувствовал, как мои ребра трещат.

Интерлюдия 4: Потерянные души

— Сколько мы уже идем? И с чего ты взяла, что выход находится именно там? — Шализар бросил недовольный взгляд в сторону горы. Они с Констанцией шли уже больше недели в сторону странного манящего свечения. Шализар, конечно, тоже ощущал притяжение со стороны горы, но сильно сомневался, что это выход. Констанция же наоборот свято верила своему внутреннему голосу. Чтобы не было там в этой горе, это должно хоть немного прояснить ситуацию, в которую угораздило попасть бывшей королеве преступного мира Сиэтла.

— Я не просила тебя следовать за мной. Ты сам напросился, поэтому пожалуйста перестать ныть, — отрезала девушка.

— Я не ною, а просто выражаю свои мысли, — обиженно бросил Шализар и ускорил свой шаг. Констанция не обратила внимание на его слова и остановившись осмотрелась. Вокруг бродили души людей, гномов, эльфов и других созданий, трудно поддающихся описанию. Большинство из них вяло бродили по округе и почти не обращали внимание на целеустремленную Констанцию и ее спутника. Некоторые пытались присоединиться, но в последствии просто отделялись и возвращались в свою обитель. Всех их объединяло одно — они, как и Констанция и Шализар были драконьими жрецами. Когда Констанция узнала про это, то тут же сообразила мысль — возможно это место является неким адом или просто загробным миром для драконьих жрецов. Данная теория ужаснула девушку, ведь она даже не полагала, что обладание такой силой будет предполагать скитания по призрачной пустоши после смерти. Нет. Не может быть. Ее жизнь не могла просто так закончиться. Это точно не конец. Констанция сжала кулак и ускорила шаг.

Наконец очертания горы становились все более отчетливыми. Спустя еще несколько дней спутники наконец прошли предгорье и дошли до подножья. К их удивлению, в горе были высечены ступеньки. Словно винтовая лестница, высеченные ступеньки кружили вокруг горы аж до самой вершины.

— Если там ничего, то почему тут есть лестница?

— Ну, может быть декорация? Может Бог просто решил, что так будет красиво? — несмотря на то, что Шализар выглядел спокойно, Констанция все же уловила нотки возбужденности в его голосе. Факт наличия выхода явно обрадовало мужчину.

— Ну, вот и выясним, — Констанция первой вступила на ступеньку. Пришлось потратить еще пару дней, чтобы достичь вершины горы. Все это время Констанция переживала смешанные чувства. Она вспоминала события того злополучного утра, когда ей пришлось пожертвовать собой, чтобы спасти Дункана.

Они просто пришли и разрушили ее жизнь. Утро, которое сулило радость и надежду, обратилось пеплом