И шарик вернется... - Мария Метлицкая

В Танином доме освободилась однокомнатная квартира — умерла одинокая старушка. Дом — кооперативный, и квартиру предложили Тане. Это, конечно, было огромное счастье и удача: и отдельно, и в одном доме. Кирюшка — мальчик шустрый, мама и бабуля от него быстро уставали. К тому же Женька собиралась замуж, и жить им с будущим мужем было негде — в квартиру, которую они снимали, вернулись из командировки хозяева. В общем, складывалось все удачно. Да что там удачно — просто сказочно. Проблема была одна: где достать денег. Деньги огромные — три тысячи рублей. Все сбережения ушли на мамино лечение. Стали думать. Упускать такую возможность было, конечно, нельзя, желающих на эту квартиру было полно. Вечерами сидели на кухне и ломали головы. Перебирали всех знакомых. Все — голь перекатная: врачи, инженеры, учителя. Всех обзванивали — на всякий случай. Все, смущаясь и оправдываясь, объясняли, что денег нет. Кто-то строил дачу, кто-то ждал по очереди машину, кто-то предлагал сущие копейки.

Таня перестала спать. Как хотелось квартиру! Свою, отдельную! Пусть маленькую, но только их с Кирюшкой! Господи, что же делать?

Вовка вышел из тюрьмы условно-досрочно, на полтора года раньше. Конечно, главную роль сыграло не его «замечательное» поведение, а Веркины отношения с начальством. Денежные — в том числе.

Потом, через много лет, она узнает, что этому еще и поспособствовал Гарри. В полной мере, кстати. Верка Вовку не встречала — заболела Лиечка, он добирался сам. Верка бросилась к нему на грудь и стояла так минут пятнадцать. Потом сели за стол. Вовка не спускал с рук маленькую дочку.

Через неделю, отлежавшись и отъевшись, он объявил, что они уезжают в Москву.

Эммочка, вытирая слезы, провожала их на вокзале.

Утром на перроне их встречал странного вида человек, хмурый и неразговорчивый. Он положил их нехитрый скарб в багажник и молча завел машину.

Верка испуганно смотрела на мужа.

– Куда, Серый? — наконец спросил Вовка.

– В Чертаново, Гурьян, — бросил тот. — Хата не фонтан, но пока перекантуетесь. А дальше — посмотрим.

– Посмотрим, — согласился Вовка.

«Гурьян, — подумала Верка. — Теперь он — Гурьян. Но это же не кличка. Это же производное от фамилии». Она пыталась себя хоть как-то успокоить. Какое Чертаново? Какая хата? Хотя не домой же ехать. В квартире теперь жил Гарри — сбежал от очередной молодой возлюбленной. Никому не удается подцепить его на крючок! На душе у Верки было муторно и беспокойно.

Захныкала Лиечка. Верка смотрела в окно. Огромный новый район. Все дома — как братья-близнецы. Как не заблудиться?

Подъехали к мрачному серому девятиэтажному дому. Стали выгружаться. Зашли в подъезд и поднялись на последний, девятый этаж, открыли довольно обшарпанную дверь, обитую черным дерматином. Верка зашла в квартиру и прошлась по комнатам.

Как говорила Лялька, бедненько, но чистенько. Для жизни есть все — кровати, шкаф, холодильник, телевизор. На диване стопка подушек, одеял и чистого белья. Простые, выцветшие на солнце шторы. В холодильнике — молоко, сыр, яйца. На столе — буханка черного и батон белого.

Для жизни — все есть. Только для какой? Какая она будет, эта жизнь?

Пока Верка этого не понимала.

Лялька обживалась в Париже, писала Тане восторженные письма, присылала фотографии, иногда — звонила. Рассказывала, какие она покупает шторы и посуду, описывала вид из окна, подхихикивала над новыми родственниками — смотрят с опаской и считают ее агентом КГБ. Пыталась на словах объяснить вкус устриц, фуа-гра и артишоков.

Таня подначивала:

– А у нас на обед кислые щи с грибами.

Лялька орала, что за кислые щи она бы сейчас родину продала.

– Какую? — уточняла Таня.

Лялька прислала Кирюшке джинсы и курточку — красную, в синюю клетку, такую нездешнюю и красивую, что на него оборачивались на улице.

Еще Лялька писала, что очень-очень скучает, но приехать в ближайшее время получится вряд ли. Еще просила заезжать к матери — хотя бы иногда.

Отца с рыжей Аллой наконец выпустили. Он сидел в Риме и наслаждался жизнью. Все трудности были еще впереди.

Таня писала ей про Верку. Та вернулась, но встретиться пока не удается. Верка какая-то потерянная и странная, заторможенная. Таня хотела к ней приехать, но Верка сказала — позже. Такие вот дела.

Как-то утром у Светика не завелась машина. Она стояла злющая как черт, опаздывала на педикюр. К ней подошел худощавый, интересный, с густой копной седоватых и густых волос, прекрасно одетый мужчина. «Что-то знакомое, — подумала Светик. — Сосед, наверное. За столько лет лица примелькались».

Незнакомец предложил помощь. Правда, сказал, что сам в этом ни черта не разбирается, но его водитель наверняка поможет. Из «Волги» нехотя вылез молодой, лысоватый и упитанный парень. С видом абсолютного знатока неспешно подошел к машине и попросил у Светика ключи.

Пока он возился в капоте, элегантный сосед развлекал Светика. Поговорили, как водится, о погоде и о планах на лето.

Машина завелась. Светик тепло, с очаровательной улыбкой поблагодарила приятного соседа, тот шутливо поклонился и сказал, что готов всегда, в любое время, с огромным удовольствием оказать любую помощь «столь очаровательной молодой леди». Протянул свою визитку и предложил вечером выпить кофе у него дома. Светик застенчиво поблагодарила — чуть в книксен не присела.

Галантный кавалер махнул рукой и сел в машину. Светик помахала ему вслед. Глянула на визитку: «Гарри Борисович Брусницкий, адвокат». Красивая фамилия. И сам адвокат еще вполне себе, вполне. Ну, да ладно. Дел — выше крыши. Педикюр, парикмахерская, магазин. Нужно купить новый купальник и пляжный халат. В валютке, разумеется.

Через три дня Светик уезжала в Сочи — туда, где темные ночи и много еще всякого. Визитку адвоката Брусницкого она положила в сумочку и только по дороге сообразила, что это Веркин отец. Даже рассмеялась. Старый хрен — а все туда же!

Ладно, потом разберемся. Впереди было море и солнце. Светику так шел загар!

Зоя приступила к новым обязанностям. Оказалось, что дел — невпроворот. На работе, в прекрасном, огромном кабинете с окнами вполстены, она теперь задерживалась допоздна.

Однажды в коридоре она столкнулась со своим уже бывшим любовником, хотела пройти мимо, но он преградил ей дорогу. Вежливо поинтересовался, всем ли она довольна. Зоя вскинула брови:

– А в чем, собственно, дело?

– Да нет, и дела-то никакого нет. Просто самое страшное, что ты все это делаешь даже не ради карьеры, — сказал он.