Стазис - Вадим Картушов

В этот момент Горбач прекратил сопротивляться удушению и потерял сознание. Уже уходя в блаженный мрак, он почувствовал вибрацию и услышал тарахтение мотора. Грузовик двинулся.

Колымцев выронил его из удушающего захвата, как куклу.

Горбачу казалось, что прошло несколько лет. За время обморока ему даже приснился сон, но теперь Горбач не мог его вспомнить. Помнил только, что это был хороший сон. Что-то доброе и теплое, как спокойный летний день. В нем пахло молоком и медом, травой. Немного пахло озоном, словно после дождя. Горбачу там понравилось.

Но в реальности прошло всего несколько секунд. Грузовик трясло, в просвете заднего борта мелькало серое небо. Они куда-то ехали, но кто был за рулем? Горбач потер глаза и вспомнил, что прямо здесь находится Колымцев – огромный, разъяренный и опасный. И Лиза, которая почему-то не захотела убежать. Горбач повернул голову и понял, что Колымцев и Лиза стоят в той же позе, в которой он их запомнил. Лиза приложила обе руки к локтю Колымцева, а тот замер с дебильным выражением лица – один уголок рта еще кривился в ярости, а другой был опущен в недоумении.

Горбач попытался крикнуть ей, но звуки застряли в горле. Он судорожно закашлялся. «Точно, меня же душили. Этот зверь пытался меня задушить, – вспомнил он. – Мы дрались, и я почти умер».

Но теперь Колымцев не выглядел зверем. Его лицо менялось. Из недоумевающего оно стало жалобным, едва не плачущим. Он смотрел на руки Лизы на своем плече, и нижняя губа начала трястись. «Вот это номер», – подумал Горбач.

– Он тебя больше не обидит, – сказала Лиза, глядя в глаза Колымцеву.

«Кто не обидит? – подумал Горбач. – Я? Я его еще как обижу. Она что, утешает эту мерзкую тушу?»

– Я не хотел, – сказал Колымцев. – Я не хотел, чтобы он так кричал. Что я такого сделал? Почему он накричал? Зачем он меня ударил и сделал… это?

– Ты ни в чем не виноват, – сказала Лиза.

«Ни в чем не виноват? Что она несет? Этот выродок меня убить собирался», – подумал Горбач. Он приподнялся и аккуратно отполз от Колымцева, который продолжал смотреть на руки Лизы на своем плече с расширенными значками. Кажется, он не видел ничего другого. «Человек в трансе», – подумал Горбач, пока взглядом искал пистолет.

– Он не извинился перед тобой? – спросила Лиза.

– Он никогда ни за что не извинялся, – сказал Колымцев. – Он считал, что всегда был прав.

– Ты не думал его простить?

– Я никогда его не прощу, – сказал Колымцев спокойно. – Я надеюсь, он умер в мучениях.

– Но ты ведь его любишь. Почему ты не хочешь думать, что на самом деле он тебя любил? Это же так просто, – сказала Лиза.

«По крайней мере, это не про меня, – решил Горбач. – Представить, что Колымцев меня любит, нельзя вообще никогда». Это безнравственно, как говорил его учитель в школе по любому поводу. Не помыли плошки после обеда – безнравственно. Не сделали математику – безнравственно.

– Это не просто. Это невозможно, потому что он меня никогда не любил, – сказал Колымцев.

– Ты не думал, что можешь ошибаться? В тебе много горечи и гнева, и ты заслужил право их иметь. Но вдруг ты ошибаешься? – спросила Лиза.

– Я не знаю, – ответил Колымцев и потупил взгляд. – Может, я… на самом деле, он не всегда был такой. Я не знаю. Нет. Пошел он на хер. Я не знаю.

В этот момент Горбач нашел пистолет, зашел за спину Колымцеву и ударил его по затылку. Он вложил столько силы, сколько мог. Грузовик трясло на ухабах, и Горбач выбрал время между ними, чтобы тряска не помешала удару.

Вышло на удивление хорошо. Рукоять пистолета соприкоснулась с головой Колымцева с приятным влажным треском. Он рухнул сначала на колени, а потом на бок. Ударился еще и головой о борт. Горбач с наслаждением пнул его раз, другой и третий.

– Ты что сделал! – закричала Лиза. – Мы же говорили!

– С этим выродком нельзя говорить, – сказал Горбач. – Я не знаю, что ты там делала, колдовала или что-то еще, я такого никогда раньше не видел. Ты все мне расскажешь. Но потом.

– Ничего я тебя не расскажу, – сказала Лиза обиженно. – Зачем ты его ударил, все хорошо шло…

– Расскажешь, расскажешь, – сказал Горбач. – Хватит уже этой чертовщины. Это вообще бог знает что такое. Ты его успокаивала? Вот эту тварь? Ты серьезно? Ты колдовала, чтобы его успокоить, приласкать? Вот эту мразь конченую?

– Тебе больше нравилось, когда он был злой? – спросила Лиза.

– Нет, – сказал Горбач. – Извини, пожалуйста. Спасибо, ты мне жизнь спасла. Он бы меня задушил. Снова жизнь спасла. Это какой уже раз по счету?

– Раз десять точно.

– Не было там десяти, – сказал Горбач.

– Это ты так думаешь, – ответила Лиза.

– Мы это еще обсудим. И твое колдовство тоже, – сказал Горбач. – Сейчас нам бы понять, какого черта происходит.

Он поднял пистолет и указал стволом на перегородку, ведущую в кабину водителя. Управлявший автомобилем человек словно забыл про них. «Или это был не человек», – подумал Горбач.

– Ты не знаешь, кто стучал? – спросил он Лизу.

– Куда стучал?

– В окно, – сказал Горбач и вновь показал на перегородку.

– Я сама стук не слышала, – сказала Лиза. – Только потом догадалась, по смыслу, когда еще лежала… я думала, водитель стучал. Кто там еще мог быть-то?

– В общем, там кто-то стучал. Туда пошел парень проверить и пропал. Он нас вместе с Колымцевым конвоировал. Боец этого выродка, если я правильно понял.

– Мне его очень жалко, – сказала Лиза.

– Бойца? – удивился Горбач.

– Нет, мужика этого, – сказала Лиза и показала на Колымцева. – Он сильно несчастный.

– Он конченый, – сказал Горбач с убеждением. – И если он несчастный, я только рад, потому что он тварь и должен страдать. Как ты поняла, что он несчастный?

– Он потому и конченый, что несчастный. Вернее, немного наоборот… я пока не понимаю, как объяснить. Я много увидела.

– Ты его просто плохо знаешь, – сказал Горбач.

– Только что мне казалось, что я знаю его всю жизнь, – ответила Лиза.

Они замолчали. Грузовик продолжал ехать неизвестно куда, за рулем был неизвестно кто. Колымцев лежал без сознания. Когда машину трясло, он мягко стучался головой о борт, и при каждом стуке сердце Горбача пело.

«Надо бы его прикончить. Он меня убил бы без сожаления и даже не понял бы, в чем вопрос. Единственный человек, без которого мир с гарантией стал бы лучше, – подумал Горбач. – Еще несколько секунд, и я бы задохнулся. Надо его убить, но как сейчас? Беспомощного, оглушенного? – Горбач покосился на Лизу. – Если бы ее тут не было… Ладно, черт с ним».