В оковах льда - Карен Мари Монинг

Но я не могу. Просто не могу. Все произошло раньше, чем я смогла остановить это в первый раз. Теперь у меня интимное знание о другом мужчине. С Круусом я испытала то, чего никогда не испытывала с Шоном. Я ненавижу себя и не могу ему сказать. Просто не могу.

Домой я иду медленно и злюсь. Но злиться сложно, потому что мое тело чувствует себя невероятно хорошо. Мозг сердитый, а тело говорит: «Эй, подруга, давай играть!»

Я пинаю по улице банку, а потом пинком отправляю ее в стену. Да, именно в стену. Банка сплющивается и застревает в кирпиче, я смеюсь. Однажды кто-нибудь увидит ее и такой: «Эй, чуваки, че тут случилось?» Я оставляю память о себе по всему городу, сгибаю фонарные столбы в «3Д» — Дэни, Дикая и Дерзкая. Оставляю народу свои визитки. Это мой способ сообщить миру, что кто-то присматривает за его обитателями и заботится о них.

У меня впереди целый день, поверить не могу! Почти как в старые добрые времена. Думаю о том, чем я сама хочу заняться. Глупо, но мне противно работать над ледяной загадкой днем, потому что Риодан каждую ночь отнимает у меня на нее кучу времени. Но когда на кону человеческие жизни, я не могу позволить себе глупостей. Как было бы здорово подключить к этому делу супермозг Танцора!

Проблема в том, что мне еще нужно заскочить в аббатство. Я давно уже там не была, а ши-овечки попадают в беду быстрее, чем я могу повилять задом и сказать «бэ-э-э». Я волнуюсь за них и ничего не в силах с этим поделать.

И есть еще инспектор Джайн. Которому я задолжала очистку клеток.

Я лениво бреду по Темпл-Бар, наслаждаясь свободным временем и своим городом, и пытаюсь решить, как расставить приоритеты. Радует тот простой факт, что сегодня, для разнообразия, выбор принадлежит мне! До Падения Стен я любила эту часть города, тут каждую ночь происходило столько классного с туристами, пабами, новыми Феями, за которыми можно шпионить и которых можно убивать. Жизнь на улицах я заценила после смерти мамы. Ни ошейника, ни клетки. Только старая сумасшедшая ведьма, которую я научила постоянно слегка меня бояться.

А потом приехала Мак, и на улицах стало еще круче. Нет ничего лучше приятеля-супергероя, с которым можно зависать. Особенно если этот приятель тебе как сестра, как мама и как лучшая подруга одновременно.

Сейчас, как и весь мой город, Темпл-Бар превратился в руины. Брошенные машины, развороченные и разбитые, столкнули к обочинам, оставив посреди бывшей дороги узкий проход. Все засыпано стеклом разбитых окон и фонарей, некуда ступить, чтоб не захрустело. Газеты, мусор и оболочки того, что было людьми, ветром волочит по улицам. В серый дождливый день тут реально мрачно, если не нацелиться на блестящее будущее впереди. Мама Мак работает над какой-то Программой Озеленения, а папа, я слышала, — над Программой Очистки, а еще я слышала их разговоры о том, что однажды Дублин снова станет живым и полным веселья.

Я прохожу мимо ярко-красного фасада здания Темпл-Бар и чую это, не успев завернуть за угол. И тут же останавливаюсь.

Оно как ветер с ледника.

Я обдумываю вариант не поворачивать за угол. Я еще не исследовала такие сцены одна. Сегодня ночью можно подвести сюда Риодана и притвориться, что мы его только что нашли. Не то чтобы места сильно отличались в зависимости от «недавно замерзло» и «стоит ледяным пару дней». К тому же, если я заверну за угол и найду там замерзших детей, день будет полностью испорчен.

Еще совсем свежа память о том, как я чуть не умерла. Если бы вчера в церкви я была одна… Странная мысль. Я не могу представить себя мертвой. Я оглядываюсь по сторонам, смотрю вверх. Насколько я вижу, я тут одна. Кристиан не может все время за мной шпионить. Так что, типа, если я уйду, никто не узнает, что я не всегда супергерой. Если останусь и со мной случится что-то плохое, ну, мое сердце может остановиться, и никого не будет рядом, чтобы меня спасти.

— Слабачка! А ну опять становись классной! — Мне от себя противно. Я не ухожу, и мне не нужна поддержка. Никогда. Супергерой — это не то, во что можно играть время от времени, это то, что ты есть. Все время, в любое время, каждый день.

Я отбрасываю назад полы длинного плаща — мне нравится кожаный шелест, который они издают, — вытаскиваю меч и заворачиваю за угол, готовая к действию. Меч покрывается инеем, а мои пальцы примерзают к нему в ту же минуту.

Посреди улицы одна из шикарных машин, которые так любит Мак, совершенно замерзла и блестит бриллиантовой коркой под солнечным светом.

Из открытого окна со стороны водительского сиденья торчит ледяная рука. С пассажирского сиденья наполовину высунулся какой-то чувак, он вроде как пытался выбраться, рот у него открыт в крике, глаза закрыты, кулак поднят в воздух, словно он собирался что-то отбить. Детей нет. Это здорово. Похоже, в этот раз жертв только двое. Это тоже облегчение.

Я изучаю машину, впитывая детали.

На этом месте не так холодно. Морозит, но не так, как в церкви или в секторе Честерса. Больше похоже на сцену со стиркой. Я так понимаю, на открытом пространстве замороженные виньетки отогреваются быстрее.

Я делаю пару глубоких вдохов, отмечаю все преграды на моей мысленной решетке модели и собираюсь для стоп-кадрирования.

И вот когда я почти все идеально измерила и просчитала, когда я готова плавно и гладко нажать на газ, за моей спиной начинаются крики и пальба.

Пули могут меня ранить. Я не настолько супергерой. От неожиданности я срываюсь с места раньше, чем собиралась. А это еще опаснее стоп-кадрирования головой вперед!

Меня заносит, и я пытаюсь вернуть себе контроль над движением, но при такой скорости это непросто. Меня закручивает, как пьяного тасманского дьявола, и я врезаюсь в бок замерзшей машины.

Это выбивает меня из стоп-кадра, но либо в этот раз все не так неожиданно, либо холод тут не такой убойный, как в церкви, либо и то, и другое, потому что я возвращаюсь в ускоренный режим так же быстро, как меня из него вышибло. Но я не могу контролировать свои ноги, потому что стартовала не с той с самого начала, и снова врезаюсь в машину. На этот раз люди, замерзшие в ней, взрываются как сверхмощные гранаты, разлетаются миллионами осколков льда, а я оказываюсь прямо на пути розовой ледяной шрапнели.

Осколки замерзших тел, твердые и острые, как алмазы, впиваются в мою открытую кожу. Толстый кинжал льда размером с хот-дог пробивает мои джинсы и впивается в бедро, другой протыкает плечо.

Я снова выпадаю из сверхскорости и пытаюсь в нее вернуться, но, когда я это делаю, ледяные осколки проникают еще глубже в мое тело, и боль от этого такая, что я мгновенно выпадаю обратно. Не думая. На рефлексе, просто пытаясь остановить боль.

И начинаю замерзать до смерти.

Поднимаюсь…

Ой! Черт, черт, черт, больно!

Вниз — и я умру.

Вверх — и я пожалею, что не умерла.

Я остаюсь в стоп-кадре, снова ударяюсь об эту дурацкую машину, отскакиваю от нее, плетусь к другой машине и вкладываю все силы в то, чтобы выбраться из ледяной зоны. Я не чувствую рук, не чувствую ног. Блин, поверить не могу, что я в это вляпалась! Но кто кричал, и почему они стреляли?