Китаец - Евгений Колесов

– Фамилия, имя? – монотонно начал следователь.

Он задал мне практически все те же вопросы, что спрашивали опера, но в отличие от них он фиксировал мои ответы в протокол.

– Хорошо, – методично произнес полицейский, подводя итог первой части беседы. – Расскажите, что за важный разговор у вас должен был состояться с Пэн Сяодэном.

– Товарищ следователь, с Пэн Сяодэном мы вместе учились в Харбине, мы друзья, и я не могу вам рассказать, зачем он меня приглашал.

– Вы не заметили в его поведении ничего странного?

Я скорчил угрюмое лицо, осунулся, наклонил голову, придав себе жалкий вид, но при этом не отрываясь смотрел полицейскому в глаза.

– Пэн был очень напряжен, – начал я вспоминать свои впечатления от встречи – Он был в темных очках и не снимал их даже в баре.

Мне нужно было вспоминать и выдавать следаку именно детали. Я полагал, они уже протрясли все места, где был в тот день Пэн, и знали многое. Знали они и то, когда и как мы расстались и как я вернулся в Гуанчжоу.

– Вы не интересовались почему?

– Я спрашивал его. Он сказал, что за ним кто-то следит.

– Кто?

– Он не сказал, кто точно. Он постоянно повторял, что ему жаль отца, и что он устал от такой жизни, и что хочет завязать, и что…

– С чем завязать? – ловко ухватился за как будто нечаянно оброненное мною слово полицейский.

Я ему подыграл: изобразил на лице досаду за почти выданный секрет и замолчал. Я отвернулся от него и стал смотреть в окно. Кабинет был расположен на первом этаже, окна выходили на тротуар. Около минуты я, ни о чем не думая, разглядывал прохожих, шедших по своим делам. Я понимал, что у полиции не было ничего против меня – они это и сами понимали…

– С чем завязать? – громко повторил следователь.

Я оторвался от заоконной картины и снова посмотрел на него.

– С наркотиками, – ответил я и опустил голову.

– Он был наркоманом?

– Почему вы говорите был?

– Извините, – стушевался следователь, после того как его уловка не прошла.

А то, что это была уловка, сомневаться не приходилось.

– Я не могу вам вот так взять и сказать, что мой друг наркоман. Это неэтично, некультурно, понимаете или нет? – Не поднимая головы, я стал оправдывать друга.

– Мы сейчас должны вместе с вами найти его! Информация от вас может быть для нас очень ценной.

– Ладно, – согласился я. – В последнее время он сильно подсел на наркотики и в этот раз просил меня организовать лечение за границей.

– Почему он обратился именно к вам?

– Я не знаю. Может, не хотел, чтобы кто-то из его знакомых узнал об этом.

– И что вы ответили на его просьбу?

– Я честно ответил, что даже не имею представления, где находятся нормальные клиники, потому что ни разу не сталкивался с такой проблемой.

– Дальше.

– Что дальше?

– Как он отреагировал на ваш отказ помочь ему?

– Я ему не отказывал в помощи, я лишь признался, что не знаю, как именно ему помочь, – решительно поправил я следователя.

– Хорошо, – согласился следователь, – какова была его реакция на такой ваш ответ?

– Он сказал, что мечтает избавиться от наркотической зависимости и просто пить!..

Полицейский продолжил заполнять протокол. Через три часа нашей беседы он смог восстановить день нашей встречи практически по минутам. Я рассказал ему все свои перемещения после расставания с Пэном, рассуждая о том, кто мог бы подтвердить мои слова. У меня было железное алиби, поэтому меня отпустили. В деле таинственного исчезновения Пэн Сяодэна для китайского правосудия я оставался лишь свидетелем…

Я мог только предполагать дальнейшую судьбу Пэн Сяодэна. Но я почти уверен, что Пушкин оказался на родине своего двойника-классика и работал на ее благо.

Время: 2010 год

Место: Гуанчжоу

С момента шэньчженьских событий прошел почти год. За все это время я не получил из Центра ни одного сообщения. Сам на контакт не выходил, придерживаясь в этом плане даосской философии об идеальном правителе, который, по традиции, должен был руководить «недеянием» и «предоставлением всего самому себе». Я понимал: несмотря на то что со мной контактировали лишь Минин и Никифоров, о моем существовании знало еще как минимум несколько человек. Поэтому, даже если считать, что оба они выбыли из игры, в случае необходимости новые кураторы вышли бы на меня.

Не получая никаких заданий по линии разведки, я вплотную занялся бизнесом. Компании удалось перебороть кризис, финансовые показатели заметно улучшились. Освоенные нами торговые направления шли в гору. Компания «Викола», которую сосватал нам Минин, почти монополизировала российский рынок лечебных пластырей, а мы, как известно, являлись их представителями в Китае и неплохо на этом зарабатывали: объемы поставок, как и наши доходы, росли как на дрожжах. Очевидно, в России у них была серьезная протекция, или, проще говоря, крыша. В 2009–2010 годах моя компания приняла участие в пятидесяти трех выставках России. Наш логотип, бордовый квадрат, знал почти каждый, кто работал с Китаем.

Я много ездил по стране: принимал участие в конференциях производителей, посещал заводы, писал статьи в российские и китайские деловые издания. Время от времени писал материалы по химии в научные издания, в основном китайские и американские.

В феврале 2010 года меня, после того как я собрал кучу рекомендательных писем, приняли в ассоциацию химиков КНР. Поднаторев в бизнесе, читал лекции в китайских ассоциациях о специфике работы с российскими компаниями. В России я не был уже два с половиной года, и, по моим подсчетам, в ближайшие полгода меня должны были вызвать на Родину. Ведь мои уколы никто не отменял, теперь я помнил, что их нужно было ставить каждые три года.

Моя жизнь становилась размеренной, подобно воде горной реки, уставшей от крутых перекатов и вдруг попавшей в спокойно текущую по равнине реку десяти тысяч источников. Я продолжал почти ежедневные занятия тайцзичуань, часто присоединяясь к старичкам, которые занимались гимнастикой прямо у нас во дворе. Для меня эти на первый взгляд безобидные занятия были частью разведывательной работы.

Молодые китайцы не жаловали занятия с пенсионерами по двум причинам. Во-первых, нужно было вставать в шесть утра, а во-вторых, «не царское это дело, какая-то гимнастика» – думали многие из них. Как ни парадоксально, но именно по этим двум причинам я и занимался гимнастикой.