Дорогой незнакомец - Стелла Камерон

– Можно сожалеть о сказанном, но редко кто сожалеет о том, что промолчал.

Оливер с умным видом кивнул. Профессор редко бывал в подобном философском настроении в столь ранний час.

– Если человек держит рот на замке, его не будут проклинать за его слова.

Это уже был более ясный намек.

– Ваша мудрость будет для меня руководством. – Другими словами, во время предстоящей встречи ему следовало взвешивать каждое слово, прежде чем его произнести, и вообще не быть многословным.

– Мужчины должны стойко переносить всплески женских эмоций.

– Безусловно.

– А эмоциональные всплески непременно будут, – сказал профессор. Он взял ломтик поджаренного хлеба с серебряного блюда и положил его к себе на тарелку. Скормив кусочек Равену, профессор произнес: – Я привык завтракать попозже, Оливер. Когда моя дорогая жена была жива, мы завтракали вместе, и я получал большое удовольствие от ее компании.

– Она, должно быть, любила эту комнату, – сказал Оливер. Судя по всему, эта гостиная и предназначалась для богатой знатной дамы.

– Совершенно верно. Этот дом она выбрала сама. Он, конечно, слишком велик, но она мечтала, что он всегда будет полон. С тех пор как я ее потерял, я утратил интерес к светской жизни, но мне приятно находиться там, где любила бывать Китти. – Внимание профессора целиком переключилось на блюдо с хлебцами, в созерцание которого он погрузился. Мыслями он перенесся в далекое счастливое прошлое, и голубые глаза его приобрели какое-то потустороннее выражение.

После бессонной ночи, прошедшей в напряженных раздумьях, Оливеру не терпелось поскорее уладить все, что касалось их с Лили отношений. От того, как сейчас поведет себя ее отец, зависело, будет ли Оливер счастливейшим или, напротив, самым несчастным человеком – по крайней мере в Англии. Он допил свой кофе и отставил чашку.

– Мне кажется, что от Лили не следует ждать серьезных возражений в этом вопросе. По правде говоря, мое общение с ней привело меня к уверенности в ее благосклонности. – Он не позволил себе слишком углубиться в воспоминания о подробностях общения, о котором так церемонно выразился. Неизвестно, какими глазами профессор стал бы смотреть на своего ассистента, если бы узнал, каким образом тот общался ночной порой с его дочерью.

Оливеру пришлось немало сил употребить на то, чтобы не обнаружить в присутствии профессора, до какой степени переполняют его воспоминания об этих ночных свиданиях.

– Как у вас нынче с нервами? – внезапно спросил профессор Эдлер, откинувшись на спинку стула и взявшись руками за отвороты своего жилета. – Может быть, глоток чего-нибудь не помешает?

– Нервы у меня в полном порядке. – На самом деле они были весьма истрепаны. – Сэр, я знаю о вашем безграничном доверии…

– Полноте, мой друг! Я не скрывал своих надежд. И я рад, что вы смотрите на вещи моими глазами. Лили – чудесная девушка и станет превосходной женой.

Наконец-то профессор решил высказаться об их заговоре со всей прямотой.

– Вы никогда не говорили, почему вы выбрали меня.

– А зачем?

– Согласитесь, наша встреча произошла достаточно случайно. И до сих пор вы не можете утверждать, что много обо мне знаете. – Это еще мягко сказано. – Когда мы встретились, я был для вас всего лишь незнакомцем, пришедшим на вашу лекцию, не более того.

Профессор Эдлер бросил на него проницательный взгляд.

– Не думаю, что сегодня я мог бы дать вам исчерпывающие объяснения, как, впрочем, и вообще когда-нибудь. Но я полагаю, что являюсь неплохим знатоком человеческой натуры. Я всегда узнаю честного человека, встретившись с ним.

Оливер отодвинул в сторону свою тарелку. У него не было никакого аппетита. Он обманывает этих честных людей, и то, что они не замечают этого обмана, не вызывало у него никакого восторга.

– Вы – хороший человек, Оливер. Я не говорю, что у вас нет ничего, о чем вы бы предпочли забыть, но ваше сердце чисто. И вы чрезвычайно умны и образованны. Быстрый, хорошо натренированный ум – дар, который я очень высоко ценю. Все это и заставило меня выбрать вас тогда, когда я вовсе не собирался кого-либо выбирать.

– Спасибо, сэр, – тихо произнес Оливер. Что бы ни произошло, он должен отыскать способ причинить как можно меньше вреда Эдлерам.

– У меня сильная интуиция, – продолжал профессор. – На нее-то я и полагаюсь, делая то, что большинство людей сочли бы безрассудством. Посмотрим, прав ли я на этот раз, Оливер. Посмотрим.

Он поднялся, подошел к камину и позвонил в колокольчик. Через несколько мгновений появился Гэмбл, старомодный дворецкий Эдлеров. Он склонился так низко, что ему пришлось закатить глаза вверх, чтобы видеть своего хозяина. Его морщинистое лицо светилось неизменной доброй усмешкой.

– Доброе утро, профессор.

– Гэмбл, – сказал Эдлер, – пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы мисс Эдлер и миссис Фрибл присоединились к нам.

– Миссис Фрибл? – озадаченно спросил Оливер.

Глаза профессора блеснули.

– А как вы думаете, кого я имел в виду, когда говорил о всплеске эмоций? Не Лили, конечно. Чем скорее, тем лучше, Гэмбл. И пожалуйста, попросите миссис Виллис подать свежего чая и прочего.

Гэмбл ушел.

Через несколько минут, в течение которых Оливер и профессор тщетно старались найти тему для разговора, чтобы заполнить тишину, отворилась дверь и вошла Лили.

Оливер встал. Только слепой не увидел бы, что ее улыбка была предназначена ему, и только ему. Она, улыбаясь, кивнула, разрешая ему сесть.

Из ее небрежно заплетенных кос, уложенных над ушами, выбивались пряди, но она воткнула в каждую из них по бутону белой розы, которые делали ее восхитительно свежей и юной.

– Ты нынче недурна, – сказал профессор Эдлер чрезвычайно сердечно. – Свежа, как эти цветы в твоих волосах, моя дорогая.

– Спасибо, папа.

– Ты очень хорошенькая, Лили, – шепнул ей Оливер. – Розы тебе идут.

Она слегка подрумянилась, но это не могло скрыть ее усталости. Под ее выразительными глазами залегли темные круги. Ее утреннее желтое, в мелкий белый горошек, муслиновое платье сидело на ней как-то неловко, словно с чужого плеча. Уже не в первый раз у Оливера возникало ощущение, что наряды Лили уже отслужили свой срок.

– Это платье, – сказал профессор, будто подслушав мысли Оливера. – Я его видел раньше?

Лили теребила конец голубой ленты, повязанной вокруг талии как пояс. Эта лента абсолютно не гармонировала с платьем.

– Мирта давно собиралась отдать его кому-нибудь. Она была столь добра, что предложила его мне. Я так ненавижу всю эту суету с модистками и весь этот вздор, папа. И я его с благодарностью приняла. – Она подергала ленту на своей талии. – А это была моя идея. Я подумала, что его нужно чем-то оживить.