Ночной Дозор - Сергей Лукьяненко

— Антон, я замерз, — сказал шеф. — Мнехолодно. Как человеку — холодно. Я хочу выпить водки и забраться под одеяло. Илежать так, ожидая, пока ты поможешь Светлане… пока Ольга справится с вихрем. Апотом взять отпуск. Оставить вместо себя Илюху, раз уж он побывал в моей шкуре,и отправиться в Самарканд. Ты бывал в Самарканде?

— Нет.

— Ничего хорошего, если честно. Особенносейчас. Ничего там нет хорошего, кроме воспоминаний… Но они только для меня. Тыкак?

— Пойдемте, Борис Игнатьевич.

Я стер снег с лица.

Меня ждали.

И это единственное, что мешает нам замерзнуть.

Его звали Максим.

Имя не слишком редкое, но и не обыденное,вроде всяких Сергеев, Андреев и Дим. Вполне благозвучное. Хорошее русское имя,пусть даже корни уходят к грекам, варягам и прочим скифам.

Внешностью он тоже был доволен. Не слащаваякрасота актера из сериалов и не обыденное, «никакое» лицо. Красивый мужик, втолпе его выделяли. Опять же — накачанный, но без переборов, без вздутых вен иежедневного фанатизма в атлетических залах.

И с профессией — аудитор в крупной иностраннойфирме, и с доходами — на все прихоти хватает, но рэкетиров можно не бояться.

Словно когда-то его ангел-хранитель определилраз и навсегда: «Быть тебе немного лучше всех». Немного, но лучше. А самоеглавное, Максима это вполне устраивало. Лезть выше, растрачивая жизнь радиболее навороченного автомобиля, приглашения на великосветский раунд или лишнейкомнаты в квартире… зачем? Жизнь приятна сама по себе, а не теми благами, докоторых удастся дотянуться. В этом жизнь прямая противоположность деньгам,которые сами по себе — ничто.

Конечно, Максим никогда не задумывался об этомстоль прямо. Одна из особенностей людей, ухитрившихся занять в жизни именносвое место, в том, что они принимают это как должное. Все идет так, как должноидти. А если кто-то недополучил своего — только его вина. Значит, проявилленость и глупость. Или имел завышенный уровень притязаний.

Максиму очень нравилась эта фраза: «завышенныйуровень притязаний». Она ставила все на свои места. Объясняла, например, почемуего умница и красавица сестра прозябает с алкоголиком-мужем в Тамбове. Искалаведь сама получше да поперспективнее… ну и нашла. Или старый школьный товарищ,второй месяц проводящий в травматологии. Хотелось ему укрупнить бизнес?Укрупнил. Хорошо, что жив остался. Культурными людьми оказались конкуренты подавным-давно поделенному рынку цветных металлов…

И лишь в одном Максим применял фразу:«завышенный уровень притязаний» — к себе самому. Но это была столь странная исложная область… как-то даже задумываться об этом не хотелось. Проще не думать,проще смириться с тем странным, что происходило с ним порой по весне, иногда —осенью и совсем-совсем редко — в разгар лета, когда жара обрушивалась совсем ужневыносимая, вытравляя из головы и рассудительность, и осторожность, и легкиесомнения в психической полноценности… Впрочем, шизофреником Максим себя никакне считал. Он прочитал немало книг, консультировался с опытными врачами… ну,конечно же, не рассказывая деталей.

Нет, он был нормален. Видимо, все же и впрямьсуществует такое, перед чем разум пасует, а обычные человеческие нормынеприемлемы. Завышенные притязания… неприятно. Но на самом ли деле онизавышены… Максим сидел в машине с заглушенным двигателем, в своей аккуратной,ухоженной «тойоте», не самой дорогой и роскошно отделанной, но уж куда лучшебольшинства машин на московских улицах. Даже за несколько шагов в утреннемполумраке не удалось бы различить его за рулем. Он провел так всю ночь, слушаялегкие шорохи остывающего двигателя, озяб, но не позволил себе включитьобогреватель. Спать не хотелось, как обычно в таких случаях. Курить — тоже.Ничего не хотелось, и без того хорошо было сидеть, вот так, без движения, теньюв припаркованной к обочине машине, и ждать. Одно обидно — жена снова сочтет,что он был у любовницы. Ну как ей докажешь, что нет у него любовницы,постоянной — нет, и все прегрешения сводятся к обычным курортным романам,интрижкам на работе и случайным профессионалкам в командировках… да и то ведь,не за семейные деньги купленными, а предоставленными клиентами. Тут ведь неоткажешься, обидятся. Или гомиком сочтут, в следующий раз мальчиков приведут…

Мерцающие зеленью цифры на часах сменились:пять утра. Вот-вот выползут на работу дворники, район старый, престижный, тут счистотой очень строго. Хорошо еще, ни дождя, ни снега, кончилась зима, сдохлагадина, уступила место весне, со всеми ее проблемами и завышеннымипритязаниями…

Хлопнула дверь подъезда. Девушка вышла наулицу, остановилась, поправляя на плече сумочку, метрах в десяти от машины.Дурацкие эти дома, без дворов, и работать неудобно, и жить, наверное: что толкуво всей их престижности, если трубы гнилые, метровые стены плесенью покрываютсяи привидения, наверное, заводятся…

Максим слегка улыбнулся, выбираясь из машины.Тело повиновалось легко, мышцы не затекли за ночь, будто бы даже прибавилосьсил. И это было верным знаком.

Нет, все-таки интересно: а привидения на светебывают?

— Галина! — крикнул он.

Девушка повернулась к нему. И это тоже служиловерным знаком, иначе она бросилась бы бежать, ведь есть что-то подозрительное иопасное в человеке, подкарауливающем тебя ранним утром у подъезда…

— Я вас не знаю, — сказала она. Спокойно, слюбопытством.

— Да, — согласился Максим. — Зато я знаю вас.

— Кто вы?

— Судия.

Ему нравилась именно эта форма, архаичная,напыщенная, торжественная. Судия! Тот, кто имеет право судить.

— И кого вы собрались судить?

— Вас, Галина, — Максим был собран и деловит.У него начинало темнеть в глазах, и это снова было верным знаком.

— Неужели? — Она окинула его быстрым взглядом,и Максим уловил в зрачках желтоватый огонек.

— А получится?

— Получится, — ответил Максим, вскидывая руку.Кинжал уже был в ладони, узкий тонкий клинок из дерева, когда-то светлого, ноза последние три года потемневшего, пропитавшегося…

Девушка не издала ни звука, когда деревянноелезвие вошло ей под сердце.

Как всегда, Максим испытал миг страха,короткий и обжигающий прилив ужаса — вдруг все-таки, несмотря ни на что,совершена ошибка? Вдруг?