Перевал - Виктор Климов

— Ну что, Денис Евгеньевич, как вам? — поинтересовался Дима.

— Видел и пострашнее, — был ответ.

О! А на этой стене изображена сцена, которой позавидовал бы лютой завистью сам Влад Цепеш: настенный барельеф с претензиями на перспективу изображал сотни насаженных на колья людей, которые многие из которых, насколько можно было понять, ещё были живы, но в их случае это было скорее недостатком, чем достоинством. А ведь другие люди хватали их за ноги и тянули вниз, чтобы насадить поглубже.

— Не хотел бы я оказаться на их месте, — произнёс Данила.

— Твою ж… — ошарашенно произнёс Дмитрий. — Что за чёртова преисподняя? Куда мы попали?!

— Что ты из себя институтку строишь, которая на заборе кое-что увидела? — полковник стоял перед барельефом и буквально впитывал информацию, пытаясь всё запомнить, зарисовки делать было некогда. — Ты же и не такое видел.

— Но не в таких же масштабах!

"И не в таких обстоятельствах. Ты это забыл добавить" — подумал Алексей.

— Если это часть их культа, то они больные убл@дки, - выразил мнение Алексей, и добавил. — Были.

— Не суди сгоряча, Лёша, — отозвался полковник. — Если думаешь, что на Земле обстояло сильно иначе, то ты ошибаешься, у нас и не такое происходило.

— Не знаю-не знаю… — Алексей как заворожённый осматривал высеченные в камне изображения, не забывая при этом, что где-то здесь вполне может прятаться так называемый нарушитель карантина.

Здешний бог явно не страдал избыточным милосердием и мстил (и мстил ли, а сам по себе был таким?!) за смерть своих посланников по полной программе! особенно ему, видать не понравилось то, как расправились с его дщерью.

Не хочешь соблюдать заповеди божьи — получи кол в з@дницу! Он задержался перед красноречивым изображением.

На Алексея буквально таращилось одно лицо с барельефа искажённое гримасой боли, с выпученными от происходящего вокруг ужаса глазами. Ещё бы! Учитывая, что в левый бок ему вошёл кол, остриё которого вышло через правую ключицу. Тут да, действительно, было отчего выпучить зенки.

"И живые позавидуют мёртвым" вспомнилась фраза даже не из книги, из известного мультфильма! И от этого контраста становилось ещё больше не по себе. Если на секунду представить, что в основе барельефов лежали минимально правдивые события, то живые действительно лютой завистью завидовали мёртвым, ведь для них уже всё закончилось.

Подземелье производило гнетущее впечатление пыточной, вот только ни дыбы, ни плахи, ни других приспособлений палаческого искусства здесь не наблюдалось. Всё-таки это был больше храм, или… Или что-то несколько иное?

Лучи фонарей выцепили из темноты нечто массивное, возвышающееся над уровнем пола на высоте человеческого роста.

Посреди зала на постаменте, представляющем примитивную низкую усечённую пирамиду с плоской вершиной, был установлен большой гранитный саркофаг, к которому с каждой стороны вели несколько ступеней. Чем-то он напоминал всё тот же дольмен, который они видели наверху в церкви, только выполнен он был в гораздо лучшем качестве. Собственно, вот тебе и отверстие по центру одной из плит. Что же это за саркофаг такой, что в нём просверлили круглую дыру, внутрь которой вполне можно было с легкостью просунуть руку.

В свете фонарей можно было рассмотреть несколько направлений следов разной степени свежести, но сказать точно, какие из них самые поздние, было невозможно. Одна такая нитка следов вела по ступеням к саркофагу. Ну что же, чем не место для того, чтобы спрятаться? Было бы глупо не проверить.

Не сговариваясь, они вместе направили лучи фонарей на саркофаг и стали подниматься по ступеням.

— Леопольд! — негромко, но достаточно слышимо и с азартом в голосе произнёс Данила, — выходи, подлый трус!

Плетнёв не совсем понял, кого тот подразумевал под Леопольдом: возможного нарушителя, из-за которого они спустились в это обиталище боли, или к тому, кто мог скрываться в саркофаге. Не исключено, что наш клиент как раз там и ныкается.

Они поднимались на постамент шаг за шагом, вырывая узкими лучами жалкие фрагменты окружающей обстановки, в то время как Дмитрий что-то монотонно и постоянно бубнил, а когда Алексей прислушался, то не поверил своим ушам:

— Отче наш, Иже еси на небесех!

Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое,

Да будет воля Твоя,

Яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь;

И остави нам долги наша,

Яко же и мы оставляем должником нашим;

И не введи нас во искушение,

Но избави нас от лукаваго.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.

Аминь.

Нет, страха в голосе Кота не было. Скорее, всё тот же решительный фатализм, с которым он пошёл в подземелье. Однако, проявления веры, учитывая обстоятельства, Алексей не ожидал. Сам он порядком очерствел за время службы, и вся его религиозность была довольно условна, и выражалась прежде всего в том, что он не забывал поздравить знакомых и друзей с Рождеством и Пасхой.

Однако, чего-чего Плетнёв не ожидал от специалиста по ОМП, так это того, что он будет зачитывать молитвы. Что же такого он повидал в своей жизни, что выучил наизусть текст "отче наш"?!

— Дракулы нам только не хватало, — прошептал Дмитрий, когда они шаг за шагом, освещая узкими лучами фонарей окружающее пространство, подходили к постаменту.

— Да хр@н с ним с этим румыном, — заметил Данила. — Как бы чего похуже не встретить.

— Дракула не был румыном, — заметил полковник, — Цепеш был валашским князем.

— Да и пох, кто он там был — нервно ругнулся Дима. — Как его сюда протащили-то?

Он осветил снизу саркофаг и круглую дыру в боковой плите.

— Здесь и построили, — ответил полковник. — Выдолбили в скале, как Ракму. Потом, судя по всему засыпали. Потом — нашли и откопали.

— Ракму? — не понял Алексей.

— Больше известна, как Петра, древний город в современной Иордании, вырубили прямо в скале. Ещё в Эфиопии есть храм, который вырубили прямо в скале, но только вниз.

Они остановились на площадке рядом с саркофагом, готовые в любой момент открыть