Снег, уходящий вверх… - Владимир Максимов

– А воздуха хватит? – спросил Сударкин.

– Должно хватить, – беззаботно бросил Резинков уже на ходу.

– Только не лихачь. И на глубину особо не лезь, – опять спокойно проговорил Сударкин.

– Не бойся, сегодня слишком хороший день для того, чтобы умереть.

Во фразе Резинкова была явная двусмысленность, но, похоже, они хорошо поняли друг друга.

Коля исчез под водой, а Ромашкин, подойдя к майне и встав к ней спиной напротив телекамеры, стал наговаривать текст.

– Дорогие телезрители, только что вы стали свидетелями того, как водолаз погрузился под воду. Сейчас там, на глубине, он проверит и запишет показания приборов (которые уже дня два, как были сняты), установленных в подводном каньоне. Затем все эти уникальные научные данные будут обобщены и…

Под его плавно журчащую речь Сударкин стремительно стравливал страховой конец.

– А каков был критерий отбора в экспедицию? – обратилась миловидная телеведущая к Ромашкину. И он начал подробно рассказывать о том, что в экспедицию попали только лучшие из лучших.

Мне, честно говоря, это льстило. Тем не менее критерии отбора, о которых говорил Ромашкин, были какие-то ненатуральные. И я подумал, что вот если бы мне пришлось набирать людей в длительную экспедицию, то я бы в нее брал только тех, кто думает одно, а говорит и делает… то же самое. По-моему, это и был бы самый верный способ отбора – соответствие поступков словам и мыслям людей.

Ромашкин «отстрелялся», сообщив корреспондентам, что им вскоре будет предложен «обычный экспедиционный обед». После чего удалился в балок.

Видимо, для этого «обычного» обеда Вася и таскал в наш вагончик различные коробки и коробочки.

Сообщение Ромашкина явно воодушевило пишуще-снимающую братию на новые творческие подвиги. И они, рассредоточившись, стали приставать теперь к каждому подвернувшемуся им под руку персонально.

Особенно старался один немолодой уже корреспондент районной газеты «Саянские зори», бывший ранее ее редактором и выдавший в свет в свою бытность оным не один газетный перл, ставший в журналистских кругах притчей во языцех.

Одно время я жил в том самом небольшом городке на берегу Байкала и был знаком с редактором, потому что пописывал время от времени в их газету на экологические темы, тщетно, впрочем, пытаясь убедить людей в том, что технократический, так называемый «прогресс» – это тупиковая ветвь эволюции. И что, если человечество хочет выжить – оно неизбежно должно вернуться к энергии солнца, ветра, парусу, лошади…

Иван же Спиридонович Сирин, руководящий газетой, являющейся тогда еще органом РК (районного комитета) КПСС (Коммунистической партии Советского Союза), охотно печатал мои информации и статьи, заполняя тем самым газетное пространство разнообразным материалом. Ухмыляясь при этом себе в усы: «Загибаешь, дескать, парень. Ох, загибаешь! Партия – она не дурее тебя и знает, куда народ вести и по какой дороге. А технический прогресс – это и есть наш магистральный путь!»

Партия, в идеи которой Сирин верил и служил ей поэтому искренне и самозабвенно, закрывала, в свою очередь, глаза на многочисленные и досадные порой опечатки и ляпы, нередко встречающиеся в «Саянских зорях».

Мне, например, в этой газете запомнились следующие броские заголовки: «Рубят сук». (Статья, рассказывающая о недостаточном финансировании лесного хозяйства района.) А однажды, раскрыв газету на развороте, я обнаружил на второй странице вверху заголовок о прошедшем только что «коммунистическом субботнике»: «Праздник в рабочей спецовке», а на третьей странице таким же крупным шрифтом, предваряя День Победы, поскольку газета выходила раз в неделю, и тоже вверху на том же уровне, был напечатан заголовок, относящийся уже к этой дате: «Это радость со слезами на глазах».

Получалось, что «Праздник в рабочей спецовке» – «Это радость со слезами на глазах»…

На броских заголовках мой знакомец и сгорел, ибо во время путины, когда в Приморье не хватало для этой сезонной работы людей и партия бросила клич: «Все на путину!», он выдал зажигательную статью, касающуюся этой проблемы, о том, как простые люди – коммунисты, сибиряки – первыми откликнулись на призыв приморцев и «стройными рядами двинулись к ним на помощь». Озаглавил же он статью, как всегда, в своем духе – веско и броско: «Всех коммунистов в море!» (натурально получился некий белогвардейский призыв), да еще пропустив в выходных данных газеты, в том же номере, одну букву «с», из-за чего получалось, что «газета является органом РК КПС». На что незамедлительно отреагировали местные остряки, расшифровав эту аббревиатуру как «Районный комитет коммунистической партии Сирии», что было созвучно с фамилией редактора к тому же.

Такого конфуза районные партийные власти Сирину простить уже не могли. И он стал в одночасье простым корреспондентом той же газеты. Не утратив при этом ни своей живости, ни веселости, ни веры в «неизбежное светлое будущее всего человечества».

Редактором же стал его зам. Флегматичный, полный, довольно молодой еще человек, правда, таковым не выглядевший, в очках с толстенными стеклами, добившийся в жизни всего не своей головой, а своей резиновой задницей. Звали его Евграф Васильевич Докучаев, и был он скушен, как параграф производственной инструкции о технике безопасности. Зато «газета стала намного правильнее» с точки зрения райкома, из-за чего, ясно дело, резко сократилось число добровольных подписчиков. Ибо не было там уже веселых каламбуров товарища Сирина. Таких, например, как: «Не успела со сцены сойти доярка, как на нее залез животновод» (статья о совещании передовиков сельскохозяйственного производства), или «На старт стометровой дистанции вышли девушки промышленных предприятий района… Первыми финишировали женщины из объединения “Светлогорсктяжмаш”».

Как за полтора десятка секунд стометровки, ведь не марафонскую же дистанцию они бежали (да и на марафонской достаточно трудно), девушки умудрились стать женщинами, оставалось загадкой, наверное, и для самого автора. Но «И. Сирин» подобных ляпов, казалось, не замечал, видимо, поставив перед собой задачу – от полноты душевной веселить провинциальный люд по мере сил своих и возможностей.

Новый же редактор моих статей уже не принимал, руководствуясь железным принципом: «Как бы чего не вышло», а статьи И. Сирина нещадно «кастрировал», называя это правкой.

От такого надругательства над своим творчеством Иван Спиридонович стал частенько и не в меру пить, зачастую не являясь на работу вообще, добывая потом справки о всевозможных «болезнях», вдруг обнаружившихся у него.

Тогда вновь испеченный редактор издал приказ № 1: «Болеть запрещается!» А если таковое все-таки случается, то болеть можно лишь в нерабочее время.

Впоследствии газета вообще превратилась почти в стенографический отчет: «О работе Рай-Кома Кы-Пы-эС-эС», чем окончательно изолировалась от и без того немногочисленных терпеливых читателей. И если бы у части населения – «сознательных коммунистов» – подписка на нее не была, по рекомендации РК, «добровольно-принудительной», то и вообще бы, наверное, закрылась по причине полного отсутствия подписчиков, кроме самого секретаря райкома, которому, впрочем, газету доставляли бесплатно, как первому в районе «слуге народа».