Встретимся в Загсе или на небесах - Ива Ривер

— Ну что, краса моя, попробуем наверху поработать? — спросил Женя после перерыва. — Вот смотри: до этой сцены кулиса будет опущена. Героиня убегает, герой подходит к зеркалу, причёсывается, садится в кресло. У тебя не так много времени, но достаточно, чтобы приготовиться. Затем кулиса поднимается, и зрители видят кровать, а потом и тебя. Зрители видят, а герой нет. Ты смеёшься, он начинает озираться, но по-прежнему тебя не видит, и ты кричишь: «Эй! Кто важнее, люди или клопы?! Быстро!» Он, наконец, соображает, откуда идёт звук, смотрит наверх, ты резко переворачиваешься головой вниз, парик слетает, и все видят, какие у тебя роскошные на самом деле волосы, далее по тексту. После слов «очень смешно ответил», переворачиваешься и спрыгиваешь на кровать. Готовы? Начали!

Я забежала за кулисы, глянула вверх, и уже взялась за перекладину, как вдруг меня охватила самая настоящая паника. По спине побежала дрожь, лоб покрылся испариной, руки затряслись, будто в узком туннеле на меня нёсся локомотив. Это было тем более странно, что высоты я никогда не боялась. И с парашютом доводилось прыгать, и с тарзанкой. Давно, правда, но когда-то мне даже нравился подобный экстрим.

Откуда у меня вдруг эта фобия? Так вообще бывает, что человек чего-то никогда не боялся, и вдруг ни с того ни с сего начал?

— Жень… я не могу, — вернувшись на авасцену, выдавила я, пытаясь унять дрожь.

— Рит, ты чего? — удивился он. — Высоты боишься?

— Нет, не знаю… Не могу и всё…

— Да что за ерунда, соберись. Станет страшно, не будешь прыгать. Делов-то.

— Жень, не могу. Мне уже страшно.

— Евгений Павлович, а давайте я попробую, — предложил Сева. Все новые актёры, в отличие от нас, упорно называли Женю по имени отчеству и на «вы», хотя всем сразу предлагалось перейти на «ты» для простоты общения. — Вообще без проблем. А Рита пока посмотрит. После этого ей намного легче будет.

— Давай, — согласился Женька. — Рит, присядь пока, а ты, Влад, подыграй. Заодно рассчитаем время до поднятия кулисы.

Сергачёв взбежал на сцену, глянул на часы и сказал:

— Жень, сейчас, минуту, мне срочно позвонить надо. Я на пять секунд, хорошо?

Режиссёр недовольно кивнул, и Влад поспешил в боковой проход.

Отсутствовал он недолго, но за это время я почти справилась с собой, по крайней мере, перестала трястись, однако и лезть под купол желания не возникло.

Позже мне казалось, что за миг до происшествия я явственно увидела, как конструкция разваливается, но когда это случилось на самом деле, сознание наотрез отказалось воспринимать реальность.

С невероятной скоростью, ударившись об угол вольтеровского кресла, распростёртое тело Севы оказалось на дощатом помосте. Кресло от мощного удара перевернулось, лязгнула упавшая металлическая часть трапеции, и всё стихло.

Мгновение, и я сама рухнула на пол, и что было дальше, уже не видела.

Позже мне рассказали, что неотложка по случаю оказалась рядом и прибыла в считанные минуты, но ничего сделать уже было нельзя.

Сначала я почувствовала отвратительный запах, и следом стал возвращаться слух.

— Ничего не трогать, все остаёмся на местах… — Женькин голос приближался медленно, словно с трудом прорывая густую пелену тумана, заглушающую звуки.

«Это какой-то фильм ужасов…» — подумала я и с усилием разлепила веки.

Чуть поодаль обнаружилась группа испуганных «однополчан», а непосредственно надо мной — неизвестная дамочка с «ароматической» ваткой в руке. Белый халат выдавал в ней медработника.

— Он жив? — зачем-то спросила я, хотя ответ мне не требовался, всё и так прекрасно читалось по лицам.

Женщина отрицательно мотнула головой. Народ потерянно молчал. Я вновь прикрыла глаза и вяло попросила:

— Принесите кто-нибудь водки…

— Рит, не надо, — Сергачёв отделился от группы, подхватил меня и усадил на стул, с которого я свалилась. — Хуже будет.

— Хуже уже некуда…. тащи. И сумку мою дай, пожалуйста.

Влад охотно выполнил вторую часть просьбы, но за спиртным не двинулся. Женщина, посчитав мой пульс и задав пару вопросов, потеряла ко мне интерес и отошла туда, куда мне было страшно даже посмотреть.

Я порылась в сумке, наполненной всякой дребеденью, и достала телефон. Взглянув на тёмный дисплей (приходя в театр, мы почти всегда отключаем аппараты, чтобы звонки не отвлекали), ввела пин-код.

— Полицию вызвали? — апатично спросила у Влада, пытаясь отыскать в записной книжке номер единственного знакомого мне следователя. Приятель кивнул.

Буквы расплывались, я несколько раз безрезультатно просмотрела список.

— Дьявол, да где он?..

Дурацкая привычка придумывать знакомым различные характерные прозвища уже не раз создавала мне неудобства, но избавиться от неё я почему-то так и не сумела. Вот и сейчас номер мог быть записан под любым «ником», и обнаружить его никак не удавалось.

— Блин, Мегрэ, ну конечно… — поморщилась я, наткнувшись, наконец, на нужную запись, и нажала кнопку.

Кондратенко отозвался мгновенно, будто только тем и занимался, что ждал моего звонка.

— Здравствуйте, Добромир Петрович, это Маргарита Королёва… — обречённо сказала я.

— Чёрт знает что! Только-только я от вашей персоны отделаюсь, как вы со следующим трупом объявляетесь! Послушайте, Маргарита Королёва, не слишком ли много вокруг вас смертей?! — Добромир, раздражённо жестикулируя, мерял шагами узкую гримёрку, в которой мы уединились для беседы.

Пять шагов до двери, поворот, пять шагов назад, к столику с зеркалом, возле которого на высоком пуфике понуро сидела я.

— Вот и я думаю, много… — я тяжело вздохнула.

Водки мне так никто и не налил и, в общем-то, правильно сделали. Меня и без того мутило, голова кружилась, и хотелось только одного — лечь, зарыться в подушку и уснуть до будущего года. Этот, високосный, похоже, под конец просто озверел…

Добромир остановился посреди комнаты и сверху вниз посмотрел на меня.

— О, вы уже думать начали? Прекрасно! — съязвил он. — Интересно, и какие же умные мысли у вас появились?

Никаких, конечно… Ни одна уважающая себя умная мысль в мою глупую голову не сунется. А если случайно и родится какая, вырастить я её всё равно не сумею…

— Наверное, это каким-то образом связано со мной…

— Браво! Потрясающая сообразительность! — Добромир перестал маячить и уселся в кресло напротив меня. — Осталась самая малость — выяснить, каким.

Я сжалась под его суровым взглядом и ещё горше спросила:

— А это точно не несчастный случай?..

— Нет. Канаты явно подрезаны, так что на случайность не надейтесь.