Грешные удовольствия - Джессика Трапп

Чертовы цепи!

Он протянул руку, и она подумала, что он собирается достать до ключа, но он лишь выхватил из-за пояса кинжал.

— Оно и так уже никуда не годится, пленница-жена.

— Что вы соб…

Раздался легкий шуршащий звук разрезаемого платья. Она вздрогнула.

— Я куплю тебе новое, — утешил он ее.

Ей понравилось, что он так легко отнесся к тому, что она испортила платье. Такого мужчину она могла бы любить. Эта мысль немного ее смутила, но она тут же о ней забыла, потому что он обвел языком обнажившийся сосок.

— Дже-е-еймс, — протяжно произнесла она и закрыла глаза.

Он поднял голову и взглянул на нее. Потом несколькими умелыми движениями расправился с остатками платья, побросав лохмотья на пол.

Бренна облизнула пересохшие губы в предвкушении того, что должно случиться дальше.

Он одарил ее своей пиратской улыбкой и потянулся за ключом. Она замерла точно так же, как каждую ночь, когда он совершал этот ритуал.

Но в отличие от других ночей ей не понравилось, что он немного от нее отодвинулся. Поэтому, когда он освободил одно из запястий, она протянула руку, чтобы погладить его плечо.

Однако он не дал ей сделать это, а обернул цепь вокруг столбика кровати и защелкнул замок.

— Какого черта вы делаете? Я не собиралась сопротивляться, — возмутилась она.

— Я знаю, — его взгляд, скользивший по ее телу, горел ярче, чем угли ада.

— Тогда что за причина?

— Причины никакой нет. Просто я так хочу, — прошептал он и провел языком по мочке ее уха.

— О! — Она сглотнула, не понимая, что это за новая игра. Он еще ни разу не приковывал ее к кровати, когда они оставались наедине. То было священное время, когда они забывали о своих разногласиях.

— Назови меня по имени еще раз.

— Джеймс.

— Нет, не так. Скажи это тем низким хрипловатым голосом, который позволяет мне делать все, что я захочу.

Он провел большим пальцем по ключицам. От этого прикосновения у нее по спине пробежали мурашки. Ей не следовало бы радоваться тому, что он полностью завладел не только ее телом, но и волей, но она ничего не могла с собой поделать.

Закрыв глаза, она пробормотала:

— Джеймс.

— Очень хорошо. Подними вверх ноги. Зардевшись, она выполнила и эту его просьбу.

— А теперь раздвинь их.

Она и это сделала, но глаз не открыла, чтобы не видеть, как он навис над ней. Но он неожиданно схватил ее за лодыжку, и цепь, открывшись, звякнула. Она открыла глаза и хотела пошевелить ногой, но он обмотал ее цепью и приковал к столбику кровати. Она оказалась прикованной к кровати с поднятыми вверх и раздвинутыми ногами.

Краска стыда залила не только лицо, но и все тело. А этому бесстыжему месту между бедрами, по-видимому, было все равно.

Желание не пропало. Более того, она хотела его. Сейчас. Здесь. Таким способом. Любым.

Он медленно провел пальцем по ее животу вниз и просунул его между нежными складками ее интимного места.

Застонав, она выгнула спину. Из-за того, что она не могла двигаться, каждое прикосновение казалось более сильным, даже преувеличенным. Она словно горела в огне. Она извивалась, желая, чтобы его пальцы коснулись того места, где наслаждение достигало своей кульминации.

Но его пальцы внутри ее скользили из стороны в сторону, а не вглубь, как она того хотела.

— Прошу вас, милорд.

— Ш-ш-ш. Еще не время.

— Но я готова, — проворчала она дрожащими губами.

Он усмехнулся:

— Это мне решать.

— Прошу вас. Пожалуйста.

В ответ на ее мольбу он начал ласкать ее соски так же, как складки между ног. Она отдалась своим ощущениям, позволив ему делать, что он хочет. Волны экстаза накатывали на нее одна за другой. Ей казалось, что больше она не сможет выдержать.

Он держал ее в таком состоянии, как ей казалось, целую вечность. Она уже ни о чем не могла думать, только о том, чтобы он, наконец, вошел в нее.

Будто услышав ее тайную мольбу, он лег на нее, и она почувствовала, как его огромная пульсирующая плоть вошла в нее. Но не медленно и осторожно, как он делал все прошедшие ночи, а сильным и быстрым толчком, и он сразу же стал энергично двигаться. Она вскрикнула от наслаждения — именно этого она ждала.

Наслаждение было похоже на прорвавшуюся плотину. Ей казалось, что она витает под облаками. Тело было невесомым, отделенным от разума.

Спустя несколько минут он нежно поцеловал ее в щеку, а потом отстегнул кандалы и бросил их на пол.

Громкий лязг цепей не сразу отозвался в ее сознании. Она все еще была во власти пережитых ощущений. А когда до нее дошло значение этого звука, она пришла в ужас.

Она вдруг очнулась и похолодела. Как она могла так бездумно наслаждаться физической близостью с ним? Она только что была прикована к кровати ненавистными цепями, а получается, что она вовсе их не ненавидела. Ее охватило отчаяние, глаза наполнились слезами. Как она могла?

Ее начала бить дрожь, и она натянула простыню до самого подбородка.

Слава Богу, он молчал и не пытался ее уверить, что все было правильно.

Но это было неправильно. Как такое может быть правильным?

Неужели она всегда будет игрушкой в его руках?

Минуты шли, и ею все больше овладевало отвращение к самой себе за то, что она так легкомысленно отдалась ему, что умоляла его…

Он поцеловал ее в макушку, и она сразу же расслабилась. Ничего в жизни ей больше не нужно — лишь бы он был рядом, а окружающий мир вообще может не существовать.

Он лег на спину, и она прильнула к нему, положив голову в уютную впадинку между плечом и грудью. Как он прекрасен, думала она. Просто великолепен. Женщины всегда будут мечтать лежать в его объятиях.

Он закрыл глаза, и его дыхание стало тихим и ровным, время от времени прерываемым легким всхрапыванием. Ее пальцы непроизвольно коснулись кожаного ремешка, на котором висел медальон. Посмеет ли она открыть его? Интересно, чей это подарок? Бывшей возлюбленной? Может быть, в нем хранится прядь волос или портрет?

Она приподнялась на локте. Медальон манил ее своей тайной. Обычно он снимал его перед тем, как заняться с ней любовью.

Ее ладонь скользнула к медальону.

Монтгомери повернулся на бок.

Бренна в испуге отдернула руку, но Монтгомери тихо всхрапнул, и она успокоилась. Немного помедлив, она протянула руку к медальону и открыла его. Все, что она успела заметить, был портрет спящей маленькой девочки с темными волосами.

В то же мгновение пальцы Монтгомери сомкнулась вокруг ее запястья.