Защитники сердца. Управление привычками и установками, которые мешают стать богатым и получать удовольствие от жизни - Нил Айнбанд

Мою уверенность в себе разрушили слова. Они сильно повлияли на мое отношение к самой себе. Я тогда училась в шестом классе, и как-то, когда я возвращалась из школы домой, одна девочка назвала меня толстухой. Дома я принялась разглядывать себя в зеркало. Вот, посмотрите на фотографию моей дочери. Ей сейчас столько же, сколько мне было тогда (Уэнди протянула нам фото своей милой десятилетней дочурки). Я выглядела в точности, как она — не толстая, просто пухленькая, симпатичная девочка. Но я сказала себе: «Наверное, так и выглядят толстухи». С тех самых пор я сражаюсь с самой собой. Думаю, те слова оставили во мне глубокий след: из-за них я чувствовала себя отвратительно, мне казалось, что меня никто не любит, и я даже стала совершенно неприступной. Я так и не смогла примириться с теми словами.

А теперь перейдем к июню 1997 года. Именно тогда у меня диагностировали рак. Вы только подумайте, мне сообщают, что у меня рак, а моя первая мысль: «Отлично, пройду химиотерапию и сброшу вес». Вовсе не: «Господи, у меня рак!» Вот ведь сумасшедшая!

Заболевание было на ранней стадии, так что бояться было нечего. Но слова ранят, и очень больно. Вы начинаете думать о себе иначе — теперь ваши мысли вертятся вокруг смерти, выпадения волос и тошноты. А окружающие смотрят на вас сквозь призму своих собственных представлений о раке.

Когда очаг поражения обнаружили впервые, мне пришлось удалить обе молочные железы. Но два года назад выяснилось, что рак распространился на легкое и поразил кости. И вот уже год я посещаю химиотерапию — каждый день в течение двух недель, затем перерыв на неделю и все сначала.

Я скучаю по старой Уэнди. Меня совершенно оставили силы. Кисти рук и ступни ног покрыты волдырями, и я уже давно не танцевала и не гуляла по каньону. Чувствую себя очень одиноко. Мужчина, с которым мы по-настоящему любили друг друга, выдержал лишь год и потом бросил меня. Он не смог понять, что же происходит. К тому же у меня была маленькая дочка, которая боялась «заразиться».

И тут до меня дошло, что ей некуда пойти, что нет детей, с которыми она могла бы пообщаться и поиграть и которые понимали бы, что это значит, когда мама болеет раком. Были, конечно, какие-то центры поддержки, но они не могли угодить ребенку, да и большинство женщин, их посещавших, были намного старше меня. Боже мой, да в нашей долине проживает более двух миллионов человек, а обратиться некуда! И вот, посетив несколько мест, я решила: «А знаете что? Я сама за это возьмусь». Моя двоюродная сестра тогда только-только умерла от лейкемии, а перед ее смертью ни ей, ни членам ее семьи совершенно некуда было пойти.

Поначалу я всем занималась сама и, конечно, делала это бескорыстно. Слава Богу, теперь есть кому выполнять эту работу. Я по-прежнему занимаюсь сбором денежных средств, и это сильно облегчает нам жизнь. К сожалению, здоровье оставляет желать лучшего, и мне приходится играть второстепенную роль, а это нелегко.

Здесь все полны энергии, и наше сообщество стремительно ширится. Знаете, я с улыбкой вспоминаю прошлое. Как раз за пару месяцев до того, как у меня диагностировали рак, я сказала себе: «Хватит! Надоело играть!» Я жутко устала, мне казалось, что нужно заняться чем-то еще. А потом у меня нашли рак. И бросить актерскую игру уже было нельзя, потому что теперь мне нужна медицинская страховка!

Однако эта деятельность прочно вошла в мою жизнь, заняв свое собственное место наряду с актерской игрой. Подумайте только, какие здесь возможности: одно семя, и вот что выросло. Все вкладываются в это дело, и вокруг царит атмосфера глубокого понимания. А я научилась не обращать внимания на грубости, да и на те неприятные слова, что когда-то поселились внутри меня.

Я вырос в городе Бакфилд, в штате Мэн. Занимался спортом, а на актерскую игру подсел, когда занял второе место в международных соревнованиях по жонглированию. Тогда я понял, что мне прямая дорога в театр, и в семнадцать лет бросил школу, чтобы попытать счастья в большом городе — Нью-Йорке. Помню, отец провожал меня, когда я отправился на вокзал. В ту минуту я испытал странное ощущение: мне казалось, что юности моей пришел конец.

Я пробыл в Нью-Йорке совсем недолго — пытался привыкнуть к большому городу — и вот пришли известия о том, что отец умер. Когда мне был так необходим пример для подражания, я остался совершенно один. Я больше не мог положиться на отца, поговорить с ним и воспользоваться его мудростью. Теперь я был сам по себе, однако все еще оставался мальчишкой.