Охота - Энтони Макгоуэн

Однажды Симпсон повстречал на улице мальчика. В Сараево он получил пятидневный отпуск. Лейтенант не собирался пьянствовать с другими офицерами. Ему также не светило тратить зарплату на красивых шлюх, картинно восседавших в дорогих кафе или призывно покуривающих у входа. Впрочем, красивыми они казались только до того момента, как начинали улыбаться, открывая свои беззубые рты. Похоже, клиенты обходились с ними довольно сурово. Большинство военных имели здесь постоянных девушек. Иногда они выдавали их за своих любовниц. Некоторые и впрямь не прочь были жениться, если бы только каким-то образом могли избавиться от своих мегер, ждущих их где-нибудь в Колчестере. Тем не менее в глубине души все сознавали, что отношения эти носят сугубо корыстный характер. Итак, Симпсон пил один в баре «Метрополь», спокойном уютном местечке, где царила романтическая полутьма и никто не приставал с дурацкими разговорами. Разумеется, и здесь не обходилось без проституток, но они понимали, что не интересуют его, и не надоедали. В этом баре шлюхи вели себя прилично.

Он читал антологию произведений поэтов Второй мировой войны. Существовало общее мнение, что самая лучшая поэзия создавалась в период грандиозных сражений 1914 года, однако танкист думал иначе и предпочитал более поздних авторов. Поэты круга Уилфреда Оуэна полагали, что у каждого человека есть своя война, и верили в метафизическую связь между убийцей и жертвой. Находили даже, что здесь замешан секс. Фронтовики также писали о чувственных отношениях между солдатами, сидевшими в одном окопе, где смерть подстерегала их на каждом шагу. От этих строк Луи становилось как-то не по себе. Во время Второй мировой все личные человеческие переживания потеряли свою ценность из-за обилия техники. Бои выигрывали и проигрывали машины, а не люди. И никаких братских поцелуев с врагом в момент штыковой атаки.

Луи положил книгу во внутренний карман куртки. Оставил деньги на стойке. Не зная точно, сколько стоит выпивка, он наверняка переплатил. Не из щедрости, а от нежелания разговаривать с барменом. Симпсон хотел немного побродить по улицам, прежде чем возвращаться в гарнизон. Говорили, до войны Сараево славился своей красотой. Журналисты и теперь находили здесь какую-то необычную ауру. Сравнивали город с Парижем. Ему же бросались в глаза только красивые шлюхи да дыры от пуль в стенах.

Симпсона не особенно трогало мужество горожан, боровшихся за свое существование и с большим трудом добывавших каждый кусок хлеба. Ребятишки играли в футбол на тенистых площадках среди домов. Солдаты правительственных войск с винтовками за плечами целовали девушек в узких аллеях. Он заметил, что элита, желающая отделения Боснии от Югославии, живет совсем неплохо. Тем не менее все это как-то не трогало его.

Мальчик стоял под погасшим уличным фонарем. Трудно определить его возраст: худое тело кажется гораздо моложе не по годам взрослого лица. По всей вероятности, парнишке где-то около пятнадцати. Густые темные волосы небрежно зачесаны на пробор, непреднамеренно придавая их обладателю довольно смешной вид. Он одет в дешевую нейлоновую куртку со сломанной молнией и джинсы, сохранившиеся еще с коммунистических времен. Они ему коротковаты, так что между штанами и сношенными донельзя кроссовками фирмы «Найк» виднеются голые ноги. Симпсону обувь показалась краденой. Должно быть, пацан мерз. Стоял ноябрь, и ночи были очень холодные.

Малый в упор смотрел на офицера. Под глазами черные круги. Кажется, он что-то бормочет про себя. Симпсон пошел вниз по улице, потом оглянулся и увидел, что парнишка по-прежнему не спускает с него глаз. Испытывая неприятное чувство, Луи запустил руку в карман. Нащупал какую-то мелочь. На нее можно купить булочку. Танкист повернулся и пересек улицу.

Мальчик все так же смотрит на него. Только губами перестал шевелить.

— Возьми. — Симпсон протянул ему мелкие монетки.

Тот даже не пошевелился.

— Sprechen sie Deutsch?

— Ja.

— Хорошо, только от этого мало пользы. Я-то по-немецки ни бум-бум!

Симпсон громко захохотал. Однако веселье было наигранное, ибо он явно нервничал.

— Я говорю по-английски.

— Ах так? Слушай, возьми-ка деньги. Купишь себе что-нибудь поесть.

Мальчик посмотрел на монеты и раскрыл свою ладонь. Симпсон ссыпал туда мелочь, их руки соприкоснулись. К удивлению танкиста, парнишка даже не поблагодарил его. Что ж, надо идти дальше. Больше он ничем не может помочь.

— Вы военный? — вдруг спросил мальчик.

— Миротворец, — ответил офицер.

Оба улыбнулись нечаянной шутке. Зубы у парня белее, чем у большинства боснийцев.

— По крайней мере лучше, чем дипломат.

После этих слов Симпсон мог бы спокойно продолжать свой путь. Он дал бедняге денег, пошутил с ним. Короче, исполнил свой долг. Но в мальчике чувствовалась какая-то притягательная сила. Он вроде бы не хотел отпускать лейтенанта. Это определенно связано с его отчужденностью, с неумением просить. И разумеется, какую-то роль играла внешность парнишки, печальная загадочная красота. Симпсону приходилось и раньше где-то видеть такой же пустой, всасывающий в себя все на свете взгляд. Вот только никак не мог вспомнить, где конкретно.

— Сколько тебе лет?

— Много.

Теперь мальчик смотрел ему прямо в глаза. Луи наконец вспомнил. Ну конечно. Взгляд голубых ребят, тусующихся возле вокзала Кингс-Кросс в Лондоне. Они торгуют собой. К горлу подступил комок. Симпсон чувствовал себя нехорошо, и в то же время странное сладкое волнение охватывало его. Да и жалко стало бродяжку.

— Вы не хотели бы пойти со мной? — спросил мальчик и протянул руку.

Искушение было велико, и офицеру пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не поддаться ему. Он проглотил ком в горле и проговорил:

— Ты, наверное, голоден. Может, зайдем в кафе?

Мальчик некоторое время колебался, потом согласился.

Неподалеку находилось вполне современное заведение, где Симпсон частенько по утрам пил кофе эспрессо. Здешний кофе выгодно отличался от пахнущего грязными носками безвкусного напитка, который подавали в гарнизонной столовой. Луи старался идти рядом с парнем, но тот прихрамывал и все время отставал. Присмотревшись, офицер увидел на его бледной лодыжке шрам от проникающей раны. Пуля, очевидно, пробила ногу насквозь. Сквозь рваные кроссовки виднелась запекшаяся кровь.

— Тебе не больно ходить? — спросил Симпсон, стараясь голосом не выдать свою озабоченность.

— Нормально. Только бегать теперь не могу.

Вот и весь разговор.

Луи вошел в кафе, интерьер которого в корне отличался от древних заведений турецкого района Баскарсийя. Такое кафе можно встретить в любом европейском городе. Чистые столы, очень приличный кофе. После того как Симпсон зашел сюда пару раз, хозяин начал приветствовать офицера и называть по имени. Он явно напоказ засыпал при нем свежие зерна в блестящий хромированный автомат.