Тайное братство - Робин Янг

Джеймс медленно двинулся по проходу. Задержался у охраняющей вход статуи. Взгляд святого Георгия устремлялся в сводчатый потолок, как и его меч. На груди рельефно выделялся крест, а под левой ногой в смертельных конвульсиях бился Змей. Джеймс коснулся ноги святого:

— Защити нас.

Двери часовни распахнулись настежь, на пороге появился великан в белой мантии. При пламени свечей выцветшие на солнце волосы рыцаря и густая борода приобрели золотистый оттенок.

— Я знал, что найду тебя здесь, брат, — произнес он с улыбкой. — Ты думаешь, сегодня Бог тебя услышит?

Джеймс поднял глаза на друга. Он сам не был низкорослым, да и хлипким тоже, но перед этим рыцарем, на голову выше, ощущал себя маленьким и беззащитным.

— Бог всегда нас слушает, Маттиус.

— Интересно, как он ухитряется услышать каждого, когда к нему одновременно взывает такое множество людей? — Маттиус недоуменно пожал плечами. — Теперь слушай. Они готовятся к очередному штурму. Командор полагает, штурм начнется на рассвете, так что нам пора на стену.

Джеймс заставил себя улыбнуться.

— Когда мы их снова отбросим, ты сам убедишься, что Бог нас слышит.

Они вышли во мрак внутреннего двора крепости. По сравнению с громадой стен часовня, кладовые и резервуары с водой казались карликовыми. В центральной массивной башне находились жилища рыцарей, капелланов и сержантов. В остальных башнях помещались лазарет, оружейная, гардеробная и кухня.

Рыцари быстро прошли к потайной двери у основания стены. В отдалении стучали молотки каменщиков, отдаваясь эхом от внешнего крепостного ограждения. Из лазарета послышался стон раненого. Они вошли в пропитанный влагой проход внутри стены толщиной тринадцать футов.[18]Слабый свет факелов проникал через зарешеченный проем в потолке. Там был проложен желоб, по которому во время штурма на врагов стекало горящее масло. Маттиус открыл дверь в конце коридора. Стражники всполошились, потянулись за оружием, но, увидев рыцарей, успокоились.

— Рад видеть вас бодрствующими. — Маттиус закрыл за собой дверь, армированную снаружи стальными пластинами, и хлопнул по спине одного из стражников, отчего тот охнул и покачнулся. — Только не думаю, что беда придет изнутри.

— Тебе следует взять свои слова назад, Маттиус, — сказал Джеймс. — Многие крепости пали именно от врагов, проникнувших внутрь.

Маттиус хмыкнул и последовал за Джеймсом по узкому проходу между зданиями во внутренний двор, полный людей, сгрудившихся вокруг костров и у дверей, ведущих на башни. Из конюшни и загона для убойного скота крепко несло навозом. Возгласы сменяющихся на рассвете стражников, разговоры, ржание коней — все перекрывал непрекращающийся стук молотков. Каменщики ремонтировали пробоину в навесной башне, охраняющей подвесной мост. Между угловыми и фланговыми башнями положили настилы, где у катапульт стояли на страже группы лучников. По зубчатой стене взад-вперед двигались воины. Джеймс видел их колышущиеся тени. В мирные времена и при осаде на внешней территории располагались казармы воинов и слуг. Если враг пробивал внешнюю стену, защитники переходили во внутреннюю территорию, а на захваченную врагом швыряли камни, обливали кипящим маслом, осыпали стрелами. То есть внутри крепости была еще одна, что делало Сагред одной из самых неприступных цитаделей крестоносцев на Заморских территориях. Это была гордость ордена тамплиеров.

Испуганные люди с надеждой смотрели на проходящих мимо Джеймса и Маттиуса. Кроме рыцарей и сержантов в Сафеде находилось около тысячи шестисот сирийских воинов-христиан, а также легковооруженные наемники. Но в последние недели население крепости сильно увеличилось за счет беженцев из окрестных деревень. Джеймс подсчитал их количество. Свое гусиное перо он оставил в Лондоне, но счетовод остался счетоводом. Он не переставал прикидывать. Сколько нужно зерна, чтобы накормить такое количество в течение определенного времени. Естественно, чем больше появлялось ртов, тем короче становился срок. Пока недостатка в продуктах не ощущалось, но никто не знал, как долго им придется сидеть взаперти, не имея возможности получить подкрепление. Осада может продлиться много месяцев.

— Зачем они взяли с собой весь этот скарб? — пробормотал Маттиус, глядя на семью с тремя детьми, спавшую на подстилке у костра.

Джеймс проследил за его взглядом. Рядом были навалены горшки, кастрюли и сковороды. Мужчина прикрывал кучу рукой, как будто боялся, что кто-нибудь может украсть. Джеймс представил, как они проснулись в своем доме из саманного кирпича, услышав вдалеке топот пеших воинов-мамлюков и увидев их сигнальные огни. Схватили с полок горшки и сковороды и ринулись к двери. Бежали через поле. Мать несла самого маленького на руках, отец постоянно оглядывался.

— После битвы у Мансуры, когда египетское войско окружило лагерь Людовика, его брат спасся благодаря умению владеть кастрюлей с длинной ручкой. Так что почти все можно использовать как оружие.

— А перо? — с интересом спросил Маттиус.

Джеймс улыбнулся:

— Перо служит для письма. Им можно подписать смертный приговор, закон, объявляющий войну эдикт.

Они поднялись по узкой лестнице на стену. Миновали группу лучников, стоявших на коленях у бойницы.

— А как можно применить его сейчас? — настаивал Маттиус.

Джеймс с удовольствием включился в игру.

— Я полагаю, пером можно ткнуть в глаз врагу и ослепить.

— А как может послужить цветок? — поинтересовался Маттиус.

Джеймс собирался ответить, но его взгляд упал на группу юношей у прохода впереди. Пять сержантов-тамплиеров прибыли в гарнизон два месяца назад, после подготовки в Акре. При приближении рыцарей они выпрямились. Факелы освещали их бледные безбородые лица.

— Боже, Маттиус, они моложе моего сына.

Маттиус увидел, как Джеймс стиснул зубы, как у него запульсировал висок.

— Кстати, как там поживает твой парень? — спросил он наигранно веселым тоном. — Кажется, в последнем письме он сообщал о посвящении. — Маттиус прекрасно все помнил, Джеймс прочитал ему полученное недавно письмо от сына.

Джеймс знал, что Маттиус помнит, но поддержал попытку друга поднять ему дух.

— Уильям в порядке, брат. И его уже посвятили в рыцари. Я обеспокоился, когда получил первое письмо в Акре. Смерть Овейна явилась для мальчика тяжелым ударом. Чувствовалось, он растерян, оставшись в Париже. Но теперь, кажется, все образовалось. Уверен, Эврар научил его многому. Уильям сейчас грамотнее меня.

— То есть он у тебя ученый, — сказал Маттиус с улыбкой.

— Жаль только, что я не присутствовал на его посвящении. Мы вообще не виделись целую вечность.

— Скоро увидитесь. Как только весть об осаде Сафеда достигнет Парижа, твой сын приплывет сюда с войском, и вы будете сражаться вместе.