Ее настоящая жизнь - Антон Леонтьев

– Он уверил, что с вами ничего не случится. И что после того, как вы потеряете сознание, вас заберут!

Ну хорошо, если это вообще правда, то кто-то пытался не отравить ее, а, усыпив, вероятно наркотиком, похитить.

Ее едва не похитили накануне.

Больше из Чарльза Кента ничего выжать было нельзя, и Нина, еще раз велев ему настоятельно подумать о лечении от наркозависимости в клинике, покинула его негостеприимную квартирку.

Спускаясь по грязной лестнице, Нина услышала голоса и заметила открытую дверь одной из квартир, на пороге которой стоял большой чемодан, а на нем восседал милый светловолосый мальчик лет трех. Когда Нина проходила мимо, то он повернул голову, девушка рассеяно улыбнулась ребенку… и вдруг окаменела.

Вокруг левого глаза малыша расплылось родимое пятно в виде кляксы.

Нина остановилась как вкопанная, вспомнив, что недавно видела уже подобное родимое пятно – только не у ребенка, а у молодого мужчины.

У грабителя банка в Рамздэле, у которого она стянула маску и пистолет, подбросив их Г.Г. и тем самым сумев спасти Лолиту.

Только было это не в 1926 году в Англии, а в 1947 году в Америке.

– Джек, ты где, стервец? – раздался из квартиры визгливый женский голос, и ребенок, покорно поднявшись с чемодана, побежал по коридору на зов.

Ну да, мальчику сейчас три, а вот через двадцать один год он будет возраста того самого молодого грабителя, нашедшего свою смерть около мусорного бака на задворках одной из улиц после налета на банк.

Пройдя вслед за малышом в квартирку, Нина увидела еще несколько чемоданов и баулов и растрепанную, молодую еще, однако болезненного вида женщину.

– Вам что надо? – уставилась на нее хозяйка квартиры.

И Нина, снова бросив взгляд на малыша Джека, возившегося с паровозиком, того самого малыша, который через двадцать один год превратится в юного бандита и будет смертельно ранен после налета на банк, произнесла:

– Я из общества помощи нуждающимся…

То, что в этой квартире нуждались, было видно невооруженным глазом.

Мать Джека, смахнув длинную седеющую прядь, зло заявила:

– Ах, вы одна из тех дам-зазнаек из высшего общества, которые решили, что имеют право поучать нас, низшие слои, как нам надо жить? Премного благодарна, миледи, но вы бы лучше денег дали!

Нина, раскрывая сумочку, в которой лежал тунисский, да нет же, марокканский кинжал, спросила:

– Сколько?

Мать Джека уставилась на нее, а Нина, поддавшись внезапному импульсу, спросила:

– Вы ведь уезжать собираетесь?

Женщина уже более миролюбивым тоном ответила:

– Мисс, извините меня, просто мой муж умер, работу я потеряла, родственники от меня отвернулись. Вот я и решила, что нам с малышом Джеком тут больше делать нечего, поедем мы искать счастье в Америку! Вещи вот собираю, отсюда в Ливерпуль, а оттуда на «Орионе» в Нью-Йорк!

Ну да, на «Орионе», где работал стюард, посетивший доктора Шеппарда в день убийства Роджера Экройда.

– А вы уверены, что вас в Америке ждет счастье? Вас и вашего сына? – спросила Нина, уже сейчас зная, что это будет не так.

Женщина снова ощетинилась:

– Миледи, а что вы предлагаете, если нам жить не на что и перспектив в этом Кранчестере никаких нет?

Нина ответила:

– Езжайте в Лондон. Там вы найдете и работу, и жилье. Так будет лучше для вас и вашего сына!

Слыша, что говорят о нем, маленький Джек, уже держащий в руках игрушечный пистолетик, подбежал к матери, и та, прижав его к себе, со слезами произнесла:

– Он ведь для меня все! А дети его тут дразнят. Ну и что, что у него это родимое пятнышко? Он что, из-за этого банки грабить станет?

Может, и станет. Не исключено, что не в Америке, а в Англии, но рискнуть вполне стоило.

Достав из сумочки пачку купюр, Нина подала их оторопевшей женщине.

– Это мне? – спросила она в растерянности, явно не веря своему счастью.

А Нина строго сказала:

– Это вам – вам и Джеку.

Мать мальчика, пытаясь считать купюры, уронила их, и они разноцветным конфетти разлетелись по полу коридора. Джек, смеясь, принялся их собирать.

Уж лучше пусть сейчас в деньгах купается, чем потом, во время ограбления банка, с пулевым ранением в животе.

– Сколько же тут? – спросила в ужасе женщина.

А Нина, сама не зная, ответила:

– Во всяком случае, достаточно, чтобы начать новую жизнь – вам и Джеку. Берегите и себя, и его, и уделяйте ему внимание. А будут проблемы, обращайтесь в Лондоне к месье Пуаро, он живет в Уайтхейвен-меншнс. Месье Пуаро вам обязательно поможет. Запомнили?

Мать Джека, шевеля губами, повторила: месье Пуаро, Уайтхейвен-меншнс. А потом бросилась целовать Нине руки, называя ее «вашим сиятельством».

Нина же, мягко отстранив ее, присела перед Джеком и, протянув руку, сказала:

– Ты ведь подаришь мне свой пистолет?

Мальчик послушно вложил ей в ладонь игрушечный пистолет, не зная, что двадцать лет спустя будет палить из настоящего.

Теперь уже, вероятно, не будет.

– Молодец, Джек. И обещай, что никогда больше не будешь играть с пистолетами – ни с детскими, ни со взрослыми. Обещаешь?

Мальчик кивнул, и Нина, потрепав его по голове, поняла, что оказалась в этом доме не только для того, чтобы переговорить с Чарльзом Кентом, но и чтобы спасти Джека, вероятно даже, только за этим. Воспользовавшись тем, что его мать пересчитывает неожиданно свалившееся на нее богатство, Нина быстро вышла из квартиры.

Оказавшись на свежем воздухе, она пошла по улицам городка, раздумывая, как же теперь поступить. Судьбу юного Джека она изменила и была этому крайне рада, но расследование это никак не продвинуло. Сведений было негусто, и то, что у заказчика ее отравления, точнее, по всей вероятности, ее похищения, имелась печатка с изображением знака бесконечности, помочь его найти могло только при крайне счастливом стечении обстоятельств.

Заметив небольшую кондитерскую, как две капли воды похожую на ту, что имелась в Кингз-Эббот, только под названием «Призрачный пес», Нина зашла в нее и, заказав чаю и две сдобные булочки, погрузилась в размышления.

Но даже чай, как всегда великолепный, как и везде в 1926 году, не помог ей прийти к каким-то определенным выводам.

Тут она увидела полицейского в форме, заглянувшего в кондитерскую, чтобы переброситься парочкой слов с хозяином, и внимание Нины привлекла вывеска на противоположной стороне улицы, которую она до сих пор не замечала.