Вкус денег - Фридрих Незнанский

- Поедем или сейф вскрывать будем?

- Здесь, по-моему, удобней, чем в аэропорту.

- Логично. Приступай.

В багажнике запасливого фермера, конечно, нашлась монтировка, и сложный кодовый раковский замок не выдержал. Восхищенному взору беглецов предстали стройные пачки стодолларовых купюр, которые Наташа тут же бросилась пересчитывать, и ей это удалось, так как считать до тридцати двух она научилась уже довольно давно.

- Ура?

- Ура.

- Поедем?

- Давно пора. - Он согласно кивнул и сел в машину. - Тебе не приходило в голову, что за нами будет погоня?

- Расслабься, они нас давно потеряли. - Наташа рассовывала деньги по тесным карманам джинсов, и всякие там погони, раковы и прочие неприятности сейчас для нее не существовали. Она уже видела себя в тропическом раю в бикини на берегу лазурного океана.

- Помнишь, моя интуиция уже сослужила нам однажды неплохую службу, давай послушаемся ее еще раз. - Роберт включил зажигание, и машина понеслась по дороге в сторону столицы бывшей советской республики.

- Так что там лепечет твоя трусливая интуиция? И, кстати, что ты там на даче узнал? Ты ведь так и не рассказал мне ничего почему-то.

- Если в двух словах, то сейчас нам стоит поскорее уносить ноги, но если с появлением денег у тебя не атрофировался напрочь репортерский инстинкт, то через некоторое время нам неизбежно придется вернуться.

- Ты невыносим, - обиделась Наташа. - И насчет денег ты бы помолчал. Мне Пирожков такие кошкины слезы платит, что только и хватает на поддержание имиджа.

- Будь скромней, и к тебе потянутся люди!

Приехав в Вильнюс, они первым делом приоделись в ближайшем магазине и, оставив машину, как и собирались, у полицейского участка, отправились в аэропорт. Разумеется, Наташа предпочла бы уехать как можно дальше, но, к сожалению, у нее была всего лишь евровиза, так что после недолгих споров они решили почтить своим присутствием Балеарские острова.

Роберт Ненашев. 7 апреля

Четырехсотдолларовый номер в "Гранд-отеле" приятно отличался от подвального помещения в особняке Ракова уже хотя бы тем, что находился на высоте сорок метров над уровнем моря. Чтобы убедиться в этом, достаточно было выйти на балкон. Роберт смотрел вниз, на волны. Он подавил мальчишеское желание сейчас же слетать на пляж и барахтаться в прибое до полного изнеможения. Отчасти из-за того, что изнеможение он ощущал и так всем существом, в особенности коленями. Колени мелко и сладко подрагивали.

"Хорошо бы навалиться на перила или стечь в кресло-качалку бесхребетной амебой, и трубку в зубы, как у комиссара Мегрэ, - почему-то подумал Роберт, - или как у Сталина. Нет, огромную, натуральный саксофон, как у Швейка".

…Он сидел за низким деревянным столиком вместе с Игорем и смутно знакомым толстым человеком лет пятидесяти с широким лицом и высоким лбом, переходящим в затылок. Это было в Праге. В знаменитом трактире "У чаши". Вокруг пили пиво множество им подобных, местных и приезжих. На их соседа все поглядывали с почтительным интересом. Официант делал вид, что обслуживает соседние столики, чтобы не мозолить глаза, но на самом деле заказов не принимал и, не отрываясь, следил за разрумянившимся от доброй порции знатного чешского пива толстяком.

"Где же я его видел?" К ним подошел хозяин заведения и заговорил на ломаном русском:

- Мы будем рады, вы расписаться в книга почетных гостей. - Он с улыбкой указал на стену, всю сплошь покрытую автографами знаменитостей, когда-либо посещавших этот кабачок.

Роберт представил себе археологов будущего, тщащихся по этим настенным росписям восстановить быт наших современников. Сосед высмотрел неисписанный участок, но добродушная улыбка вдруг сползла с его лица. На ее месте красовалась уже нехорошая, кривая усмешка. Проследив взгляд, Роберт узрел крупную, поверх окружающих, размашистую, наклонную, снизу вверх подпись известного тележурналиста, ведущего авторскую информационно-аналитическую программу.

- Я с ним на одном гектаре… не сяду!!!

Роберт наконец узнал человека, сидевшего рядом, - это же столичный градоначальник!

Официант подал новую порцию пива. Оно пенилось с невероятным шипением.

- …Если хочешь спать, стоя на балконе, а не в кровати, пристегнись к перилам страховочным тросом, - сказала Наташа. В душе шумела вода.

Роберт проснулся в половине одиннадцатого, как уважающий себя денди. Наташа полулежала в метре от него на циклопической кровати и просматривала какой-то журнал. Одета она была весьма привлекательно, то есть минимально.

Постепенно приходя в себя от длительной спячки, Роберт с интересом ее рассматривал. Обнаружились следы утренних косметических процедур. Изучив все, что следовало, он встретился с ней взглядом. Очевидно, удовлетворенная произведенным эффектом, Наташа заговорщицки подмигнула, потом приняла строгий, насколько смогла, вид и заявила безапелляционным тоном:

- У настоящего мужчины три страсти в жизни: вино, женщины и карты.

- Забыла власть и славу. Еще добавь деньги - получится настоящий мужчина.

- Получится, извиняюсь за вульгарность, туфта. Деньги - не роскошь, а средство передвижения к намеченной цели. Власть и слава достигаются в наше время умелым торгом, прогибанием и позированием.

Наташа уже открыла рот для продолжения тирады, но одумалась, улыбнулась в сторону и произнесла, загибая пальцы:

- Итак, вино, женщины и карты. Начнем по порядку. - Она перегнулась за край кровати и с выражением лица, достойным великого Копперфилда, извлекла поднос. Шампанское в ведерке со льдом, рядом два бокала.

Оргия продолжалась до двух часов. Роберт в это время вышел из душа, не имея намерения ее прерывать. Но Наташа мирно спала, посапывая как ребенок.

- Пришла пора вам, барин, крепко призадуматься, - произнес про себя Роберт невесть из каких глубин памяти всплывшую фразу.

"Что у нас раскладывается? Пал Палыч Сидоревич, царство ему небесное, сообщил, если отбросить частности, три вещи. Во-первых, настоящая фамилия нашего белорусского "друга" - Раков. Во-вторых, ее обладатель - моральный урод. В-третьих, род его занятий - рэкет и беспредел. Но все это мы и без него знали. Еще он выдал реквизиты контор, с которых Раков собирал дань. Поскольку незадачливый Пал Палыч, вместо того чтобы исчезнуть с нами или без нас, столь непредусмотрительно вернулся, что-то в этих данных дезинформация. Что именно тут ложно? Фамилия? Нет. Низкие моральные качества? Святая истина. Рэкет? Звучит достаточно общо и похоже на правду. Остаются реквизиты.

Посмотрим с другой стороны. Зачем нам сообщили дезу и отпустили, а не отправили на корм червям? Почему эта деза так важна, что Пал Палыч за провал операции, причем не по своей вине, без особых разбирательств был понижен в звании до жмурика?