Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат - Вера Камша

– Пока да. Бóльшая часть истрачена на…

– Сын мой, я не интендант. Хорошо, что ты не пошел в суд. Некоторых сборищ следует избегать.

– Меня могли узнать. – Бабушка Элиза уехала, но слуги наверняка остались, обмануть того же Гельмута париком и зубными накладками не выйдет.

– Не быть узнанным – еще не все, нужно узнавать самому. Это трудней, чем упокоить пару-другую задир.

– Думаете, я не выдержу? Ваше право, но со времени нашего знакомства я не тронул ни одной сволочи!

– Ты не всегда верно смотришь на жизнь, сын мой. Подобное случается, если мерой всего считать себя. Встань на другую гору и увидишь, что дело не в недоверии к тебе, а в доверии к брату Оресту.

Засмеяться Руппи помешали впившиеся в ногу и сразу же разжавшиеся когти. Вошедший монах, крепыш средних лет с удивительно правильным лицом, еще ничего не сделал, а Гудрун на коленях Руппи уже не было. Мелькнул пушистый хвост, и распластавшаяся в какую-то яичницу зверюга исчезла под неподъемным шкафом. Лейтенант не удержался, хмыкнул. Красивый монах недовольно поджал словно нарисованные губы.

– Сын мой, – спокойно попросил отец Луциан, – достань кошку. Брат Харитон, ступай вниз и жди.

Монах вышел, Руппи, ничего не понимая, встал на колени и заглянул под шкаф. В темноте блестели две круглые недоверчивые пуговицы.

– Вылезай, – велел наследник Фельсенбургов.

Под шкафом затарахтело, но дальше дело не пошло – покидать убежище беглянка не собиралась. Подманить? Руппи оглянулся на стол – там была ветчина, но Гудрун на нее не зарилась…

– Отец Луциан, у вас есть рыба?

– Лучше продолжим разговор. Кошка вылезет сама, и тогда тебе придется ее предать. Само собой, ради общего блага.

Гудрун вылезла, когда говорили о ее тезке. Дева Дриксен могла жить без короны, она бы отказалась от статуй и од, но не от кузена. Размолвка с Гаунау дарила принцессе надежду, но Фридриху мало было развестись с «медведицей», на брак между двоюродными братом и сестрой требовалось особое разрешение. Дать его мог либо Эсперадор по представлению кардинала Дриксенского, либо магнус Домашнего Очага или Чистоты, а таковых нынче не имелось.

– Эсперадора выбирают кардиналы, – негромко рассказывал адрианианец, косясь на отдаляющуюся от шкафа зверюгу, – избрание магнуса – дело сугубо орденское. Оспорить его полномочия вправе лишь Эсперадор и орденские же епископы, числом более половины, но кто их ныне сочтет? Сын мой, кошек удобней носить, подхватив обеими руками под живот ближе к передним лапам. Гудрун слишком тяжела, чтобы таскать ее за шкирку.

– А куда… Куда ее нести?

– В приемный зал, где вы и познакомились. Я тебя провожу.

Знакомый тонюсенький писк и мягкий тяжелый шлепок. Руппи предательски ухватил пытающуюся угнездиться на коленях Гудрун под пузо и вскочил. Луциан тоже поднялся. Кошка понуро обвисла в руках, вырываться не пытается, и то спасибо.

Они шли молчаливыми прохладными коридорами – молодой горожанин с трехцветной кошкой и странствующий епископ или… больше чем епископ? Гудрун не трепыхалась, но тащить ее все равно было неудобно.

– Когда мы войдем, я закрою дверь, а ты отпустишь кошку. Не раньше.

– Хорошо, но, святой отец…

– Это я тебе, сын мой, объясню. Позже.

Позже так позже. Если спасение Олафа требует таскания кошек, он готов их таскать с утра до вечера. Мешками. Луциан что-то нажал и посторонился, пропуская Руппи вперед. В уже знакомой комнате ничего не изменилось. Разве что огонь в камине не горел.

– Брат Орест! Вы ведь из су…

Может быть, Руппи и смог бы удержать Гудрун, если б думал о ней, но он ждал известий, а кошка рванулась, заехав лейтенанту по руке задними лапами, шмякнулась на пол и зашипела.

Брат Орест кивнул и принялся спокойно развязывать служившую ему поясом веревку. Кошка, охаживая себя по бокам хвостом и прижав уши, боком наступала на раздевающегося монаха. И так немаленькая, распушившись, Гудрун превратилась в шипящий шар. Очень злобный. Брат Орест бросил в сторону кошки веревку, следом отправились сапоги и верхнее одеяние, под которым обнаружилась почти абордажная рубаха, заправленная в штаны, и еще один пояс, для оружия. Брат Харитон цеплял сброшенные вещи какой-то железякой и совал в алый сундучок. Кошка уже не шипела, а рычала. Руппи оглянулся на Луциана. Тот спокойно перебирал красные четки.

– Брату Оресту требуется время, чтобы… м-м… успокоить Гудрун и предстать перед нами в должном виде. Идем, сын мой.

– Но… – Руппи оглядел свихнувшихся монахов и свихнувшуюся кошку. – Я должен знать, что было в суде!

– Только то, чего мы ожидали. – Брат Орест отвлекся лишь на мгновенье, но Гудрун хватило. Она прыгнула.

Ламброс отыскался именно тогда, когда маршалу было не до подчиненного. Неуместный стук вызвал законное желание запустить в дверь чем попало, Капрас поддался и запустил. Сапогом. Понял, кому уподобился, рухнул на способное выдержать дюжину коров ложе и расхохотался. Гирени вытаращилась на господина и неуверенно хихикнула. Маршал, не переставая хохотать, привлек к себе девчонку, на этот раз совершенно по-отечески. Малышка была нежной и при этом веселой, от нее не хотелось уходить, но Ламброс не из тех, кто без причины ломится к начальству. Карло поморщился и принялся одеваться, Гирени соскочила на застеленный шкурами пол и побежала за сапогом. Будто собачонка.

– Не надо, – поморщился гайифец. – Не надо бегать. Я сам.

– Почему? – не поняла Гирени. Она одеваться не спешила, то ли по наивности, то ли наоборот. Капрас поцеловал теплый носик и крикнул:

– Что случилось, капитан?

– Письмо от Гапзиса, – донеслось сквозь толстенную дверь. – Мой маршал, это в самом деле срочно. Нас все-таки втянули…

– Бацута кошачья! – Да-да, бацута! И плевать, что это оскорбит уши тараканов и шпионов.

Капрас пинком распахнул дверь – в завешанной оружием и коврами комнате не торчало никого, кроме Ламброса. Подтянутого и откровенно встревоженного.

– Вкратце, – велел Капрас.

– Гапзис отбил серьезное нападение. Мой маршал, лучше прочтите доклад. Ручаюсь, Йоргас не преувеличивает. Он на это просто не способен.

– Да, – согласился маршал, – Гапзис тем и поражает воображение, что собственного воображения у него нет.

Что наплетут имеющие воображение кагеты, Карло представить не брался, но драка была хороша сама по себе, без приправ. Гапзис казенным языком доносил, что три дня назад, под вечер, в селение галопом ворвались дружинники одного из соседских казаронов. Пронеслись, переполошив народ, по улочкам и погнали коней в гору, прямо в Пирхаллуп. Почти сразу же появились и враги – большой отряд воинов в барсовых шкурах. Эти не орали, зато рубили всех, кто попадался на пути. И тоже стремились к замку.