Стрела времени - Антон Мальцев

быстрым шагом прошел по улице Гоголя. В районе пересечения с улицей Славянской, замедлил шаг и, затем, остановился. Достав из кармана брюк листок, смял его и бросил на углу. После чего, повернул на улицу Славянскую направо.

Пройдя не более десяти шагов, доктор юркнул в дверной проем и оказался под аркой. Из этой позиции было удобно наблюдать за беспомощно лежавшим на траве скомканным листом.

Ждать долго не пришлось. Секунд пятнадцать. Появился «боксер», как из-за стрижки уже назвал Кранц парня, и поднял комок бумаги. Сомнений не оставалось, это было наружное наблюдение. Сейчас анализировать что это? Прокол где-то или стандартная процедура, так на всякий случай, времени у Кранца не было. Он толкнул дверь во внутрь, вошел и потом громко толкнул обратно. Так, чтобы на улице было слышно хлопнувшую дверь в подъезд.

В тамбуре подъезда стоял полумрак, но доктор обладал природным свойством хорошо видеть в темноте. Привычка из Харбина. Поэтому он просто сделал три шага от двери и развернулся.

С улицы послышались приближающиеся шаги, скорее это был даже бег.

– «Парень-то неопытен», – подумал Кранц. – «Что ж, тем хуже для него».

Дверь резко открылась, и в проеме доктор увидел знакомую фигуру в белой рубашке с синими отворотами и вышитой на груди заглавной буквой «Д». Коричневую куртку тот держал теперь в руках.

– «Конспиратор», – усмехнулся про себя Кранц. – Вы не меня ищете, молодой человек? – начал первым доктор.

– Я-я, – парень запнулся, не ожидая такого развития событий. – Нет, – спохватился представитель общества Динамо. – Я живу здесь, на втором этаже.

С этими словами «боксер» направился к лестничному пролету, намереваясь подняться. Отпускать агента не входило в планы доктора. Парень конечно бы не отстал, а петлять и уходить от слежки сейчас времени уже не было.

– Я тот, кто вам нужен, – сказал доктор.

«Боксер» как ужаленный, резко остановился и непонимающим взглядом уставился на Кранца.

– Вы подняли бумажку, которая вам не принадлежит. Верните ее мне, товварищщ – издевательски протянул последнее слово доктор.

Эта фраза прозвучала как будто сигналом. Парень молниеносно бросился на доктора. Кранц успел увидеть только бросок левой руки. Это был прямой удар, цель – его подбородок. Или как говорил сенсэй из Харбина – асагири, нижний край подбородка. По замыслу молодого человека, а он действительно был боксером, перворазрядником общества Динамо, этот удар должен был обескуражить противника, после чего правым хуком в висок он отправил бы «пенсионера» (как он про себя называл доктора) в глубокий и продолжительный нокаут.

Так бы видимо и произошло. Если бы доктор Вильгельм Улерих Кранц, капитан абвера не был специалистом в японской борьбе айкидо, которой он увлекся в Харбине. Кранц сделал уклон влево, совсем чуть-чуть, на пару сантиметров, одновременно с этим вскинув правую руку, для защиты от прямого удара. Это в айкидо называется «накладка». В результате чего, кулак «боксера» вскольз прошел по тыльной стороне кисти доктора. Правый хук парень нанести уже не успел. Он еще только начинал бросать предплечье под прямым углом в голову противника, как ему в шею, прямо в токоцу (адамово яблоко), воткнулись три пальца доктора. Этот удар назывался «нукитэ», ладонь-копье. Три выставленных вперед, сомкнутых друг к другу пальца: указательный, средний и безымянный, разорвали щитовидный хрящ, в результате чего, «боксер» как бы поперхнулся, сделал два шага назад, широко раскрывая рот и пытаясь вдохнуть воздух. Но воздух в легкие уже не мог поступить из-за спазма нервных окончаний гортани. Для Кранца исход поединка был ясен, оставался только вопрос насколько быстро потеряет сознание парень.

«Боксер» оказался крепким и боролся за жизнь. Он упал на колени и держась за горло, все пытался и пытался силой вдохнуть спасительный воздух, с каждым усилием его глаза широко раскрывались. Доктор подошел ближе и с нескрываемым любопытством и наслаждением рассматривал мучения «бревна». С того момента, как парень стал обречен, он перестал существовать для Кранца, как противник. Это был «бревно», тело для исследования. И доктор не заметил, как приступил к исследованию. Он внимательно, скрупулезно отслеживал изменения в «боксере», мысленно прося его подольше не умирать. Ведь это так важно для «чистоты эксперимента».

У парня лопнули капилляры, и глазная сетка стала красной. Ожидалась медленная и очень мучительная смерть от постепенного удушья или, по крайней мере, потеря сознания от нехватки воздуха. В Кранце боролись два существа. Исследователь и разведчик. Исследователь требовал продолжение эксперимента. Разведчик настаивал на другом. Время поджимало или, может быть, стало жаль доктору молодого русского парня, который волею судеб оказался не в то время, не в том месте. Как и тот русский парень, который попытался поднять бунт в «отряде». Доктор приблизился к стоящему на коленях сзади, взял правой рукой снизу за подбородок, левой поддавил затылок в противоположную сторону, так что лицо боксера теперь было повернуто профилем к стоявшему сзади Кранцу. В следующий момент доктор резкое усилие. Раздался хруст. И все стихло. Только остекленевшие глаза «боксера» безучастно смотрели в бетонный потолок.

***

Корреспондент Онищенко шел размашистым шагом по тенистой аллее “Парка культуры и отдыха имени 1-го Мая” теплым летним вечером 21 июня 1941 года. После инцидента с русским «боксером», которого он оставил в подъезде на Славянской улице, испорченное настроение постепенно выравнивалось. Тому способствовали удивительной красоты тюльпановые деревья, софоры, магнолии. Чего только не было в этом оазисе трепетного благоухания. Кранц успел заметить, что здесь рос черный орех и церцис канадский, ель голубая колючая и ель змеевидная, ель канадская и крымская сосна, пихта белая и сибирский кедр. И много еще неизвестных ему деревьев и кустарников, но отличавшихся потрясающей красотой и необычностью.

– Зайдя за угол большого дома, лисята стали скатывать снежки и складывать их в кучу, пересмеиваясь и перемигиваясь между собой. Вот-то будет потеха! – захихикал Буян. А все ты, Рыжик! Мне бы никогда этого не придумать! Рыжик засмеялся, – вслух произнес корреспондент и засмеялся. Но улыбка не отразилась на его лица и ни одна душа не услышала этого смеха.

Насвистывая, Ониценко подошел к водонапорной башне, невысокому кирпично-бетонному строению, доставшемуся русским от поляков. Она стояла в глубине городского парка и была скрыта за листвой окружавших ее кленов. Приблизившись, он увидел, как от серой стены отделилась фигура в сером костюме и направилась к нему.

Это был резидент Брест-Литовской группы «Виктор». Настоящего его имени Онищенко не знал, впрочем, как и «Виктор» не знал настоящего имени корреспондента. Для него он был «доктор».

– Июнь в этом году слишком жаркий, не находите? – сказал «Виктор».

– Зато лилии теперь украшают наши болота, – ответил доктор.

Предусмотренные