Дом малых теней - Адам Нэвилл

Экран телефона мигнул. Так он делал всегда, ради сохранения батареи, если она долго держала подсветку включенной. И, как раз перед тем как он вспыхнул с прежней силой, она услышала отчетливые шажки откуда-то снизу. Кто-то поднимался по лестнице следом за ней.

Крутанувшись на месте, как юла, Кэтрин потеряла равновесие и села прямо на одну из ступенек, свободной рукой отчаянно хватаясь за воздух вместо перил. Прежде чем телефон выскользнул у нее из руки, экран осветил силуэт маленькой головы и две руки по обе его стороны, протянутые ей навстречу.

Как ЭТО успело подобраться ко мне так близко?

Хныкая, она бросилась вслед за телефоном. Схватив его, она в страхе выставила руку с ним перед собой, ожидая атаки откуда угодно. Ряд деревянных ступеней, рельсы подъемника вдоль перил — больше ничего не было и быть не могло. Кэтрин подняла руку повыше — ее собственная тень выросла и распласталась по пустой лестнице.

Разум, странным образом опьяненный гнетущей темнотой, мог нарисовать ее глазам все что угодно. Но, сколько Кэтрин себе об этом не напоминала, ей трудно было прогнать мимолетный образ — маленькая голова существа, пытливо наблюдающего за ней из темноты.

Она тихо возвратилась с лестницы. До нее донесся слабый запах улицы, принесенный будто бы на чьей-то одежде. Глянув за перила, Кэтрин, как и ожидалось, никого и ничего не услышала. Грызуны ведь боятся людей, так? Подняв телефон над головой, подобно некоему светочу, внушающему единственную надежду на спасение, она прошла вниз.

Застыв посреди коридора, она поискала глазами лестницу. Хоть глаз выколи — крутом мрак. Ей вдруг представилась какая-то страшная птица, появляющаяся из этой первозданной темноты, не имеющей ни конца ни края, и рывком уносящая ее куда-то ввысь, ввысь и ввысь… незнамо куда. Когда этот жуткий образ растаял, на смену ему пришел другой — черная огромная рука, ныряющая в коридор, сжимающая ее до хруста костей и утаскивающая во тьму.

Прильнув к стене, Кэтрин стала искать выключатель. Что-то это уже вошло у нее в привычку. Их здесь должно было быть по меньшей мере три. Она замечала их ранее меж фотографий в рамках на стенах. Экран телефона осветил один такой снимок — монохромный, сделанный Мэйсонами в собственном саду. На нем они выглядели старше и тоньше, чем ранее, но одеты были по-прежнему строго. Солнечный свет играл на линзах их очков.

У Виолетты Мэйсон была белая шляпка в тон платью и зонтик. Ее брат носил черный костюм. За их прямыми фигурами застыли, слегка смазанные, будто на ветру, контуры кустов и деревьев. То, что творилось в кукольном театре, установленном между ними, тоже было размыто, неуловимое для фотокамеры — надо думать, в силу скорости. Какая-то фигурка на заднем плане — ребенок? — перемещалась странно, боком, удаляясь от черных рук и, вроде бы, головы, нависающих над слегка засвеченным краем снимка.

Покачав головой, Кэтрин вытянула руки и наощупь двинулась во владения Мод. Там, впереди, маячила приоткрытая дверь с левой стороны, манившая прямоугольником света от какого-то, надо полагать, очень маленького светильника.

Чем ближе Кэтрин подбиралась к цели, тем сильнее ощущала поток холодного воздуха, гуляющий по рукам и лицу. Похоже, черный ход в сад был открыт и атмосфера стылой ночи проникала в дом. Поток был слишком сильным, чтобы иметь источник где-то здесь, в доме.

Снова налетел порыв ветра, и Кэтрин содрогнулась от мысли, что задувает не через дверь и не через окно; что ветер врывается сюда из какого-нибудь огромного портала, раскрывшегося где-то впереди, в темноте. Движение воздуха либо не рождало никаких звуков вовсе, либо ее собственное хриплое дыхание звучало соль громко, что заглушало посвист сквозняков.

По этому продуваемому тоннелю, пахнущему прелью, она и шла, думая, не покинула ли уже пределы Красного Дома. Почему-то возможность оказаться не в нем, а где-то вблизи его стен вселяла в нее куда больше опасений, чем пребывание внутри, под сводами. Один лишь прямоугольник света впереди, мало-помалу приближающийся, уверял Кэтрин в том, что она все еще в особняке.

— Мод? Мод! — позвала она голосом чуть выше шепота. Но ради чего? Она что, искала компанию? Или звала на помощь? Ей хотелось сесть прямо на пол, посреди непрошибаемой тишины, и закричать во всю мощь легких, а там будь что будет. И зачем только она вообще сюда пришла? Надо было лежать себе смиренно в постели.

Держа телефон перед собой, Кэтрин почти сорвалась на бег. Кому-то надо было заявить о себе. То была единственная цель переставлять ноги, да еще и с такой завидной прытью.

В нескольких шагах от двери она затормозила — в ноздри ударил острый химический парфюм. Так вот куда она пришла — к мастерской Мэйсона! С какой стати она стоит открытая — в такое время? Свет, бросаемый в коридор, вполне могли производить, скажем, тлеющие угли. Или очень уж слабая лампочка под малиновым абажуром.

Закрыв ладонью нос и рот, Кэтрин заглянула внутрь.

И сразу же отвернулась.

Господи.

Но увиденное раз манило снова взглянуть — и снова ее глазам явились позвонки хребта, изогнутого будто бы самым безнадежным сколиозом, столь ярко выраженные под мертвенно-бледной кожей, что их края, казалось, могли прорваться сквозь бескровную плоть маленькой фигуры, сгорбившейся внутри оцинкованной ванны. Ванны Мэйсона для этанола, в которой Эдит сидела спиной к двери.

Без лоскутного парика она оказалась почти совсем лысой. Плечи были настолько узки, а лопатки — защемлены столь радикальным образом, что Кэтрин не была уверена, что при подобной худобе и костной конфигурации можно вообще жить. По спине старухи тянулся старый хирургический шрам — от середины тощей шеи до самой кромки черной воды, куда была погружена нижняя половина тела Эдит, спасая Кэтрин он ужаса и отвращения.

В комнате был кто-то еще. Кто-то, кого не было видно, но слышны были сдавленные, тихие рыдания. Неужто Мод?

Не раздумывая, Кэтрин побежала через забытый подсобный коридор к входной двери дома. Образ этого истощенного тела, дрожащего в черной воде, преследовал ее. И она знала, что лучше рискнет замерзнуть на улице, чем проведет ночь под одной крышей с этими мрачными существами, которые проводили такие ужасные ритуалы рано утром, в доме, кишащем крысами, живыми и мертвыми.

Впервые за все время совместной работы с Леонардом в ней проснулась злость к нему.

Две массивные створки входных дверей Красного Дома были заперты. И тот, кто их запер, не оставил ключа.

Когда она проснулась, спальня все еще была освещена маленькой лампой.

Кэтрин медленно села и сжала голову руками. Мироощущение мало-помалу пришло в порядок. Голова резко заболела, мурашки побежали по ее чувствительной коже. Похоже, во сне горло опять пересохло — хотелось выпить добрый литр холодной воды, причем одним махом.

Воспоминания о ее гонках по дому к кровати померкли, будто бы отделенные прошедшими временами и преодоленными пространствами. Прошлая ночь стала всего лишь фантомом. Ум Кэтрин был как никогда ясен, но она все еще силилась отличить явь от безумной грезы. Бедная Эдит, лысая и испещренная шрамами — это было по-настоящему. Впрочем, было ли? А дети в костюмчиках — это, надо думать, сон? А манекен с головой?.. Нет, не может этого быть. Просто кусок кошмара.