Прапорщики по адмиралтейству - Владимир Поселягин

Однако я объявил полную боевую тревогу. Когда собрались офицеры, некоторые из которых только что проснулись и пытались сбросить сонливость, попивая горячий кофе, поданный нашим расторопным коком, я сообщил:

– Наблюдаю японский транспортный конвой. Двадцать два транспортных и грузовых судна. Охраняют пять боевых кораблей микадо. Первый – бывший китайский крейсер «Пин-Юань», переделанный японцами в канлодку и наречённый «Хай-Иен». Потом две канлодки, опознанные мной как «Удзи» и «Атаго». Ну и два миноносца. Тут я не уверен, но вроде типа «Хато», мелкие, но пронырливые. Сейчас они в дозоре перед караваном, потому их плохо видно. Канлодки с трёх сторон, сопровождают караван, как овчарки отару овец.

Наша цель – транспорты. Врываемся в ордер и бьём всё, что видим. Канлодки и миноносцы меня не интересуют, разве что будет непосредственная опасность «Каме». Артиллеристам снарядов не жалеть, бить всех, кого увидят. Минёрам задача – пускать мины по самым крупным транспортам. В этой атаке начинаете вы, я будут подводить «Каму» для более точного пуска. Помните: одна цель – одна мина. Пулемётчикам бить по рубкам судов, очищать палубы, казакам – поддерживать точным огнём.

Планируется одна атака: врываемся, стреляя по всему, что видим, проходим ордер насквозь и скрываемся в темноте. А потом потихоньку будем вылавливать разбегающиеся транспорты и топить. Работаем, господа. Выходим в атаку через три минуты.

Тёмной тенью мы скользнули за кормой «Удзи» и буквально ворвались в ордер. Даже прожектора не включали, японцы сами ходовыми огнями себя подсветили. Пока никто не стрелял, ждали сигнала от минёров, они начинают. Когда произошёл пуск двух торпед с правой стороны и одной с левой, громыхнул залп четырёх орудий: наводчики уже выбрали цели и вели их.

Когда мины сработали, мы услышали два взрыва. Третья мина, видимо, ушла в сторону, но два крупных транспорта, как я понял, с войсками, получили по мощной подводной пробоине. Думаю, им хватит.

У артиллеристов был приказ стрелять по другим судам, не торпедированным, так что в огне от частых вспышек орудийных выстрелов мы прорвались на другую сторону, оставив позади четыре объятых пожаром судна. Одно из них быстро ушло под воду, а другое после попадания мины сильно осело на корму, волны уже накатывались на палубу.

По нам вдруг открыл огонь один из транспортов, оказавшийся вспомогательным крейсером. Я его не приметил, а потому не ожидал. Два наших орудия сосредоточили огонь на нём, а я увёл «Каму» за корпус одного из японцев. Было по нам одно попадание, но не критическое: в трёх мешках рис в муку превратился, вперемешку с металлом.

Я ушёл чуть ниже ордера, избежав встречи с канлодкой, шедшей с этой стороны. Мы безрезультатно обменялись несколькими залпами и скрылись в темноте. Миноносцы искали нас: столбики света от прожекторов метались в разные стороны. А мы, отбежав в сторону на четырнадцати узлах, сделали солидный круг и начали возвращаться к каравану с другой стороны, где японцы собирали транспорты, которые, действительно, как по приказу, все вдруг начали разбегаться во время нашей атаки.

Я направился к двум транспортам, которые были в стороне и не успели вернуться под защиту орудий канлодок охраны. Тут о призах думать не стоило, да и подсвечивать себя орудийными выстрелами я не хотел.

Нагнав один транспорт, примерно в три тысячи тонн (артиллерию перевозил, полевые пушки на палубе видно и артиллеристов при них), мы пустили самоходную мину и сразу отбежали в сторону. Темнота не помешала попасть, и удачно. Я боялся детонации (в трюме явно были снаряды к пушкам), но мина подорвалась под кормой.

Мы к этому времени уже нагоняли второе судно (они друг от друга в полукилометре были), которое отвернуло, но уйти от мины не смогло. Она попала в центр, в районе одного из трюмов. Что везли, не знаю, к счастью не снаряды. Судно остановилось, и команда спешно спускала шлюпки.

Но за всё надо платить. Своими действиями мы обнаружили себя перед командами миноносцев, и они рванули к нам. Убежать не получилось. Подсвечивая прожектором, они вели нас, пытались и атаковать. Когда по ним отработали три наших орудия (попаданий не было: это были не большие транспорты, а маленькие и юркие цели), они отвернули, подсвечивая нас со стороны. Ну а мы стали делать вид, что уходим вглубь Жёлтого моря.

Артиллеристы огня не прекращали: миноносцы всё равно были в дальности «ахт-ахт», и хоть попаданий не было, но нервировали мы японцев здорово. Канлодок я не опасался: там самая скоростная могла выдать максимум двенадцать узлов. Им бы свои транспорты собрать.

Там, кстати, здорово грохнуло – взорвался один из тех транспортов, объятых огнём. Видать, перевозил что-то взрывоопасное. Повезло, что от наших снарядов не сдетонировало. Получается, японцы потеряли восемь транспортов. Тушить те, что горели, никто и не думал.

А нам действительно пришлось уходить вглубь Жёлтого моря. Я бы так и ушёл, но удачное попадание в один из миноносцев (там расцвёл огонёк разрыва), позволило мне повернуть и на всех парах, разогнавшись до восемнадцати узлов – максимум, что могла давать «Кама», – попытаться сблизиться с японцем. Он хотя и горел, но хода не потерял. Японцы начали удирать, что позволило мне отвернуть и, покрутившись, сбросить их с хвоста. Поискав нас, они вернулись к конвою.

Я дал отбой боевой тревоги, приказал перезарядить торпедные аппараты и почистить стволы орудий и пулемётов, так хорошо пострелявших, а сам стал сопровождать конвой стороною. Канлодки хорошо его освещали мечущимися столбиками света от прожекторов. Один из капитанов японских транспортов, тысяч шесть тонн водоизмещением, не вернулся к конвою, а погасив ходовые огни, стал уходить в сторону. Я так думаю, он посчитал, что безопаснее будет дойти до порта назначения своими силами, опасаясь, что караван будет атакован ещё раз, то есть будет собирать на себя неприятности.

Хм, с какой-то стороны он даже прав, но теперь меня заинтересовал именно он – как приз. Да и ходкое было судно, легко шло на шестнадцати узлах, обгоняя караван и оставляя его далеко позади. В караване ведь по самому медленному судну шли, где-то на семи узлах.

И вот, когда караван скрылся за горизонтом, я объявил полную боевую тревогу. Мы сблизились и, осветив судно, дали выстрел поперёк курса. К счастью, команда геройствовать не стала и, по приказу погрузившись в шлюпки, направилась в сторону берегов Кореи, которые было видно на горизонте. Судно оказалось углевозом, причём везло не просто уголь, а уголь для топок боевых кораблей. Я лишил адмирала Того одного из судов снабжения.

Больше рисковать я не стал. Радист с моим учителем японского, как обычно, слушали японцев. Записали названия потерянных судов конвоя (один из которых не утонул, его взяли на буксир, как докладывал начальник охраны) и узнали, что сюда направляются немалые силы. Похоже, моя «Кама» японцев изрядно взбесила, раз они решили задействовать такие силы, вплоть до броненосных крейсеров.

На трофей я отправил второго помощника и дал ему тридцать пять матросов плюс часть артиллеристов в кочегары. Так что теперь не до боёв, до своих бы дойти. Маршрут первого трофея, который вёл старпом, я знал, сам его проложил, так что через четыре часа мы его нагнали и на предельно возможной скорости, не обращая внимания на искры из труб, пошли к Порт-Артуру. По расчётам успеем дойти до рассвета. Первый трофей, с патронами в трюме, мог на пределе давать семнадцать узлов, а второй, с углём, все двадцать. Так что шли на семнадцати.