120 дней Содома - Маркиз Де Сад

«А дальше, господин герцог, я торжественно похоронила моюхозяйку и унаследовала ее внебрачного ребенка, уклонившись от всяких молитв итем более от выдачи милостыни, процедуры, которая меня всегда ужасала. Яубеждена, что если в мире есть несчастные, то это потому, что так угодноприроде. Она так захотела – и пытаться помочь им, создать равновесие, –значит идти против законов природы, вопреки ей!»

«Вот как, Дюкло, а у тебя, оказывается, есть своипринципы! – восхитился Дюрсе. – Твоя позиция мне нравится.Действительно, всякая поддержка, оказанная несчастному – это преступлениепротив порядка в природе. Неравенство людей доказывает, что так нравитсяприроде, поскольку она сама создала такой порядок и поддерживает его как вматериальном положении людей, так и в их физическом состоянии. Беднякампозволено улучшить свое положение с помощью воровства. Также как богатымпозволено утвердить себя отказом от помощи беднякам. Вселенная не могла бысуществовать, если бы все люди были равны и похожи. Их различие и рождает тотпорядок, который всем управляет. И надо остерегаться его тревожить. Впрочем,воображая, что ты делаешь добро классу бедняков, ты на самом деле причиняешьзло другому классу, поскольку нищета – это питомник, где богатый ищет объектыдля своего сладострастия или жестокости. Своей милостыней беднякам я лишаю свойкласс возможности предаваться наслаждениям. Поэтому я рассматриваю милостыню нетолько как вещь неприятную уже саму по себе, но и считаю ее преступлением поотношению к природе, которая указав нам на наши различия, совсем не простит,чтобы мы их разрушали. Таким образом, я действую в соответствии с истиннымизаконами природы. Я далек от того, чтобы помочь бедняку, утешить вдову илиуспокоить сироту, – я не только оставлю их в том состоянии, в которое ихпоместила природа, но я даже помогу им углубиться в него, нисколько не волнуясьпо поводу того, что с ним станет потом. Кстати, они сами могут изменить своеположение доступными им средствами».

«Какими? – заинтересовался Герцог. – Вы имеете ввиду воровство или грабеж?»

«Ну конечно, – ответил финансист. – Так вот,увеличивая число преступлений, я причиняю некоторое зло одному классу, затомного добра – другому».

«Прекрасная точка зрения! – включился Кюрваль. – Амежду тем некоторые утверждают, что делать добро беднякам так сладостно…»

«Заблуждение! – возразил Дюрсе. – Эта радость неидет ни в какое сравнение с тем сладострастным наслаждением, котороеиспытываешь в момент преступления. Первая радость эфемерна, а вторая – реальна.Первая основывается на предрассудках, вторая – на разуме. Первая вызваначувством гордыни, самым ложным из наших чувств, которое может на мгновениепощекотать наши амбиции; вторая же воспламеняет дух и будоражит страсти ужепотому, что противостоит всем принятым нормам! Словом, я – приверженецпервой, – заключил Дюрсе. – И не испытываю никакой симпатии ковторой!»

«Но надо ли все подчинять этой страсти?» – спросил Епископ

«Надо, мой друг, – сказал Дюрсе. – Только она однадолжна руководить нами во всех наших поступках, повелевать нами».

«Но из такой системы взглядов могут родиться тысячи и тысячипреступлений», – заметил Епископ.

«Подумаешь! Что такое преступление рядом с тем наслаждениемкоторое ты испытал! – сказал Дюрсе. – Преступление – одно изпроявлений природы, тот способ, с помощью которого она убивает людей. Такпочему вы хотите, чтобы я в этом смысле подчинился не ей, а добродетели?Природе нужны и преступление и добродетель. Но мы начали дискуссию, котораязавела нас очень далеко. близится час ужина, а Дюкло еще не завершила своюсегодняшнюю миссию. Продолжайте, красавица, продолжайте! И верьте, что вытолько что описали нам поступок и представила систему ценностей, благодарякоторой навсегда заслужили уважение философов и всех присутствующих в этомзале».

«Моей первой мыслью, как только закопали хозяйку, былозанять ее дом и поддерживать его на том же уровне. Я познакомила с этим планоммоих приятельниц, и все они, и особенно горячо мною любимая Эжени, обещали мнеотныне считать меня своей дорогой мамочкой. Правда, на эту роль я не моглапретендовать, поскольку была еще молода: мне было около тридцати лет. Но у менябыли хорошие организаторские способности, позволяющие мне возглавить наш«монастырь». Вот так случилось, господа, что я начинаю следующий рассказ о моихприключениях уже и, скромной послушницей, но госпожой аббатессой, достаточномолодой и красивой для того, чтобы заниматься практикой, что случалось весьмачасто. Я как раз собиралась вам об этом поведать.

Вся клиентура мадам Фурнье осталась при мне. А я к тому жеузнала секрет, как привлечь новых клиентов чистотой моих комнат, красотой ипоразительной покорностью моих девочек всем капризам развратников.

Первым клиентом, которого я заполучила, был старый казначейФранции, давний приятель мадам Фурнье. Я привела ему Люсиль, от которой онпришел в полный восторг. Его привычкой, нечистоплотной и крайне неприятной длядевушки, было делать по-большому прямо на лицо своей возлюбленной, вымазатькалом все ее лицо и тело, а после этого целовать. Люсиль только из дружбы комне согласилась выполнить все, что хотел старый сатир, и он разрядился ей вживот, целуя ее и размазывая по всему телу свои отвратительные испражнения.

Через некоторое время появился другой клиент, к нему вышлаЭжени. Он навалил целую тонну дерьма, заставил голую девушку вываляться в нем илизал ее тело во всех местах до тех пор, пока оно не стало таким же чистым, какв начале. Этот человек был адвокатом, очень богатым и очень известным. Неиспытывая сладострастия с самыми утонченными женщинами высшего света, он нашелдля себя способ достижения оргазма в такого рода разврате и всю жизнь снаслаждением ему предавался!

Маркиз де…, старый приятель мадам Фурнье, пришел вскорепосле ее смерти выразить мне свою благосклонность. Он заверил, что будетприходить к нам как и прежде и, чтобы убедить меня в этом, пригласил Эжени.Страсть старого развратника состояла в том, что сначала он долго целовалдевушку, глотал ее слюну, высасывая все до последней капли, потом в течениечетверти часа целовал ее ягодицы, заставлял пукать и, наконец, просил сделатьпо-большому. Как только это было сделано, он набивал себе рот испражнениями и,заставив девушку лечь на него, целовал ее, покачивая и щекоча ее задний проход.Требовалось, чтобы девушка в конце концов съела весь тот кал, которым был набитего рот. Хотя он оплачивал эту услугу очень высоко, мало находилось девушек,кто на это соглашался. Вот почему со своими «ухаживаниями» маркиз обратилсянепосредственно ко мне. Он желал получить удовольствие, а я не хотела терять богатогоклиента.»

В тот момент Герцог, разгоряченный рассказом, сказал, чтохотел бы до ужина испробовать на практике эту фантазию. И вот как он этосделал: он заставил приблизиться Софи, взял в рот ее кал, а потом заставилЗеламира съесть кал Софи. Эта церемония смогла бы стать источникомсладострастия для какого-нибудь другого объекта, но только не для Зеламира.Недостаточно подготовленный к тому, чтобы почувствовать всю утонченностькушанья, он испытывал отвращение и отказывался есть. Герцог в бешенстве угрожал,что если он не съест немедленно, его убьют.