Батарея - Богдан Сушинский

– Самое разумное, что мы способны сделать.

– Ну, слава богу, что ты заранее отпускаешь мне этот, пока еще не совершенный грех.

– Ты давно куришь?

Терезия коротко, призывно рассмеялась.

– Если это вообще можно назвать курением, – пожала она плечами. – Только-только учусь, хотя терпеть не могу ни дыма, ни самого вида курящей женщины.

– Кто-то из инструкторов разведшколы натаскивает, чтобы не ощущала себя белой вороной в аристократических салонах?

– Баба такая прожженная, где ее только выискали… Обучает, как вести себя в интеллигентном обществе, как держать себя в рабочей среде и, наоборот, как преподносить свои прелести, играя уличную девку… Честно говоря, получается у меня все это плохо, инструкторша мною недовольна. Поскольку я происхожу из задунайских казаков, то и псевдоним мне дали – Казачка. Так вот, инструкторша эта произносит мой псевдоним на украинский лад – «козачка», но разделяя его так, чтобы выделялось слово «коза…».

– Зато полковник тобой доволен. Хвалил: мол, и стреляет хорошо, гранаты мечет почти по-мужски…

– Когда-то я вместе с отцом, а затем и с мужем на охоту в плавни ходила, так что к оружию привычна. Отец всегда говорил мне: «Что ты за казачка, если за оружие взяться не смеешь?», а потому учил.

Женщина намерена была хоть немного проводить Дмитрия, но, пока они спускались с третьего этажа в подъезд, где-то поблизости послышался мощный вой сирены. Правда, прозвучал он слишком запоздало, потому что сразу же после него начался налет. Едва Терезия успела произнести: «Не волнуйся: обычно они бомбят только порт и ту, заводскую, часть города», как румынский штурмовик появился прямо над улицей, на конце которой располагалось общежитие. Пройдясь пулеметной очередью по крышам домов, первые две бомбы он метнул на территорию флотского гаража, расположенного буквально в двухстах метрах от того места, где, притаившись под крылечным козырьком, застыли в объятиях друг друга комбат и казачка.

– Может, мне и в самом деле пойти за линию фронта вместе с тобой? – спросил Гродов.

– Признайся, что сказал это, не подумав хорошенько над тем, что говоришь. Какой из тебя румын? Тебя сразу же раскусят.

– Я могу находиться там нелегально или же выдавать себя за русифицированного молдаванина из Тирасполя.

– Даже думать об этом не смей! – появились в голосе Терезии какие-то суровые, но в то же время материнские нотки. – Ты неплохой солдат. Однако создан для десантов и плацдармов, а не для открытой работы в тылу врага.

– Странно, буквально несколько минут назад ты угрожала, что сама подашь полковнику идею направить меня за линию фронта.

– Но я же не думала, что ты настолько глуп, что воспримешь мои слова всерьез, – огрызнулась казачка.

– А как прикажешь воспринимать твои слова относительно того, что я создан для десантов и плацдармов, а не для…

– Как хочешь, так и воспринимай, но на всякий случай запомни, что я всего лишь повторяю сказанное недавно самим полковником Бекетовым.

– Даже так?! Странно. Такой оценки от Бекетова я не ожидал.

– Но говорит-то он все-таки правду, комбат, вот в чем дело.

– Тогда это действительно серьезно.

36

… Уже значительно позже, командуя батальоном морской пехоты, который удерживал один из последних рубежей осажденной Одессы, капитан понял, почему свою последнюю встречу Терезия Атаманчук провела в осознании некоей вины перед ним.

В последний день, перед ночным уходом на одном из военных судов на Севастополь, полковник Бекетов поведал комбату, что известный ему командир румынской диверсионной группы капитан Олтяну решил: никакие бредовые имперские идеи Антонеску жизни его не стоят. Спасая себя от расстрела, он под присмотром чекистов и в сопровождении Терезии явился на встречу с агенткой сигуранцы Елизаветой Волковой, известной под кличкой Волчица, чтобы предупредить, что, по сведениям, полученным от человека из НКВД, ей угрожает арест.

Скрываясь после ухода баронессы Валерии за линию фронта от энкавэдистов, Волчица перешла на нелегальное положение, отсиживаясь на только ей известной явочной квартире. Она даже предположить не могла, что в свое время эту квартиру засветил еще бывший белогвардейский офицер Крамольников. И с тех пор она используется советской контрразведкой в качестве ловушки.

Как бы там ни было, а появление на этой квартире капитана Олтяну, выдававшего себя за «гонца с той стороны», да еще и с Терезией, которая под именем Марии была представлена как агент румынской военной разведки из числа местных молдаван, повергло Волчицу в уныние. И не потому, что она не поверила Олтяну. Просто с некоторых пор она панически боялась всякого, кто выходил на связь с ней, вообще любого нового человека, пытавшегося появиться в ее окружении. Была убеждена, что каждый из них то ли подослан энкавэдистами, то ли, сам того не ведая, находится под слежкой.

Впрочем, смертельно напугав Волчицу, капитан Олтяну тут же предложил ей спасительный вариант: уйти из города, чтобы дождаться прихода румын в одном из пригородных, прифронтовых сел, в доме вот этой, давно завербованной и теперь явившейся сюда вместе с ним молдаванки. А еще он попросил срочно передать письмо с закодированным текстом известной ей агентке сигуранцы Валерии Лозовской, и даже предложил солидную сумму денег – в рублях и румынских леях.

Именно это – деньги и просьба передать письмо баронессе Валерии – как раз и сработало. Тем более что и выбора особого у Волчицы не было. Во всяком случае, после того как ночью, сокращая линию фронта, красноармейцы без боя оставили село, она вместе со своей спасительницей без каких-либо приключений дождалась прихода румынских войск в подземелье крестьянского дома.

Восприняв свое спасение как чудо, она сотворила молитву ангелу-хранителю и тут же направилась в штаб румынского полка. Начальник разведки, с которым свели Елизавету Волкову, донимать ее расспросами не стал, а немедленно переправил на тыловой бричке к своему коллеге, в штаб дивизии. Там ее допрашивали сразу три офицера – из румынской военной разведки, сигуранцы и абвера. Особенно их интересовал загадочный агент, который так и не назвал себя, но который, по существу, спас ее от ареста. Поскольку он не назвал себя, то решили, что это один из агентов потерявшей связь с центром группы Корнелиуша. Предполагали даже, что это мог быть и сам Корнелиуш, заброшенный в свое время в причерноморские степи вместе с поручиком Крамольниковым, который вскоре погиб.

В существование в Одессе прорумынского аристократического «салона мадам Волковой» разведчики тоже поначалу не поверили, как и в правдивость всего рассказа перебежчицы. Но все разительно изменилось после того, как Волчица сослалась на свои связи с баронессой Валерией, протеже бригадефюрера СС фон Гравса, с которой офицер абвера уже имел честь познакомиться.

Находчивый абверовец гадать по линиям ладони перебежчицы не стал, а тут же связался по рации со штабом начальника «СД-Валахии», который по-прежнему базировался на штабной яхте «Дакия», нашедшей временный приют у одного из днестровских островов неподалеку от Тирасполя, новоявленной столицы Транснистрии. И уже через несколько минут по некоторым подробностям допроса и описанию внешности баронесса определила: в штабе дивизии в самом деле объявилась Волчица. Та самая румынская националистка, чью квартиру она, и не только она одна, в свое время, использовала в качестве конспиративной, и в которой находили приют и понимание самые яростные молдавско-румынские националисты Одессы.