Первая труба к бою против чудовищного строя женщин - Эрик МакКормак

В первый раз это длилось не более минуты, и я решил, что мне удалось проморгаться. Почему-то мне припомнился тот «сучёк» – слово, прочитанное на плакате.

И так, словно бы невзначай, пришел кошмар.

В следующие недели пятно появлялось время от времени, главным образом – но не всегда – у меня дома. Однажды оно застигло меня, когда я сидел в конторе и разговаривал по телефону с клиентом. Я не позволял «сучку» особо докучать мне, но не мог и забыть о нем. В другой раз он возник, когда я вел машину и только что свернул с Торндейла на Фишер. Пятно отвлекло меня, и я чуть было не врезался во встречную машину. Я свернул на парковку в Бичвуде и подождал, пока зрение не прояснилось.

После того как я чуть не попал в аварию, я понял, что «сучёк» – не просто досадная помеха, а нечто более серьезное; и обратился за помощью.

Мой врач, доктор Лю – как я опасался, различавший во мне своими острыми восточными глазками гораздо больше, чем мне хотелось бы ему открыть, – нимало не медля послал меня к офтальмологу, чей кабинет находился в том же здании. Окулист тоже была мне знакома – эта высокая словоохотливая женщина покупала в нашем агентстве путевки. Я смотрел в какой-то приборчик, а она с помощью сканнера изучала мой глаз с другой стороны, при этом неустанно болтая о своих планах на будущий отпуск.

Фухх! – прибор выпустил точную дозу воздуха прямо мне в глаз. Я вздрогнул, врач ненадолго замолчала, сосредоточившись на моем глазном яблоке.

– Вроде бы что-то видела, – сказала она, – а теперь не вижу. – И она снова нажала на кнопку.

Фухх!

– Нет. Ничего не вижу, – сказала она и снова сделалась словоохотливой и бодрой. Скорее всего, решила она, источник моих неприятностей – кусочек белка, который плавает в глазу, в крошечном океане, окружающем зрачок. Всего лишь обломок кораблекрушения, плавучее бревно, со временем оно уйдет из поля моего зрения, и я никогда более его не увижу.

Я шел по коридору обратно в кабинет доктора Лю, и тут «сучёк» вернулся. Доктор направил луч света мне в глаз и долго в него смотрел. Я видел свой «сучёк», а доктор нет.

– Для перестраховки просканируем мозг, – решил он.

Лаборатория располагалась в другом конце здания, но пока я добрался туда, «сучёк» не исчез. Вот и прекрасно, подумал я, теперь-то мы выясним, что ты такое. Но едва к моему черепу подсоединили электроды, пятно исчезло. Врач тщательно изучил картинку.

– Нет, – сказал он. – Не о чем беспокоиться. Ваш мозг в полном порядке.

Все-таки я беспокоился, хоть и не слишком. «Сучёк» появлялся у меня в глазу ненадолго, и сами эти явления изменились и даже доставляли мне удовольствие.

Помню, как это произошло в первый раз. Я сидел в кресле в гостиной, глядя через окно в парк. Листва на деревьях обнаруживала первые признаки осеннего увядания. В этот момент появилось пятно, и я испытал своего рода эйфорию – как будто снова оказался на матрасе в том особняке с башенками и сделал первую, самую глубокую затяжку. Это пятно стало для меня знакомым, родным. Это мой «сучёк», подумал я. Он похож на Минни, которая с мурлыканьем пристраивается у меня на груди, когда мы одни, но убегает в спальню и прячется от посторонних. Да, это пятно, чем бы оно ни вызвано, принадлежит лично мне, и ни окулисту, ни специалисту по мозгам его увидеть не дано.

Эта приятная фаза продолжалась около двух недель, а тем временем деревья, лишенные летнего тепла, меняли окраску. В этот краткий период я пришел к выводу, что мне в определенном смысле повезло: я был избран для какого-то прекрасного и уникального опыта. Каждый раз, когда пятно возвращалось, я вздрагивал от восторга. И хотя теперь оно являлось мне дважды и трижды в день, я нисколько не тревожился.

Я начал даже уговаривать себя, что сам это делаю – своей волей вызываю пятно всякий раз, когда хочу испытать душевный подъем.

Но четыре недели спустя начались новые события, которые уже никак не зависели от моих желаний.

Впервые я заметил это вечером в середине октября. Я возвращался домой из агентства около шести часов, прихватив с собой кое-какие бумаги, которые собирался просмотреть, прежде чем пойду обедать в кафе. Когда я уселся за стол, чтобы прочесть бумаги, я вдруг спохватился, что за весь день ни разу не видел пятна.

Как только я вспомнил о нем, оно явилось. Но кое-что было иначе, и я почти сразу заметил разницу. Изначально пятно было черным, но теперь сделалось еще чер, нее. Однако не это главное: чем дольше я в него всматривался, тем яснее сознавал, что изменился не столько оттенок, сколько размер пятна.

Точно. Оно росло у меня на глазах.

И на этот раз никакой эйфории не было. Напротив, я почувствовал угрозу – сам не знаю, почему. К счастью, пятно довольно скоро пропало. Но в тот вечер оно являлось еще трижды. Каждый раз при появлении оно было своего прежнего размера, потом немного увеличивалось, потом исчезало.

Я старался не принимать это близко к сердцу. Мне вспомнилась ящерка под потолком коттеджа на острове Святого Иуды – как она раздувалась, стараясь напугать меня, хотя на самом деле была совершенно безобидной. В тот вечер в Камберлоо я заставил себя сравнить пятно с ящеркой и постарался не волноваться.

Так продолжалось с неделю. «Сучёк» заметно увеличился. И появлялся он только по ночам, у меня в комнате. До вечера вторника.

Во вторник я сидел в конторе и беседовал по телефону с клиентом, как вдруг пятно вернулось. Я повесил трубку, запер дверь в кабинет и снова сел.

На этот раз пятно продолжало расти и достигло таких размеров, каких я никогда прежде не видел. Из крошечной соринки оно развилось в черную повязку на глазу пирата, потом сделалось еще больше, размером с черного ската – на острове Святого Иуды мы видели таких: они поднимались к поверхности из чистой глубокой воды, окружавшей остров. Трудно было поверить, что пятно может стать таким большим, однако оно продолжало расти, округляясь и становясь все чернее. Я уже не видел ничего, кроме черного пятна, словно пленник в пещере с заваленным входом. Центр моего восприятия померк, уцелел лишь ореол света по краям, будто призрачное воспоминание.

Я начал задыхаться, судорожно втягивая в себя воздух. Наконец один луч света прорвал тьму, за ним – другой. Камень, заваливший вход, медленно, однако неуклонно съеживался. И вот он снова превратился в пятно, в маленькое черное пятнышко. Потом рассеялся.

Кто-то постучался в кабинет. Я встал и открыл дверь. Ноги подгибались.

– Что-то случилось? – Лайла Траппер обеспокоенно смотрела на меня. – Я услышала какие-то звуки, – продолжала она. – Словно собака взвизгнула. – Подойдя к столу, она вытащила из коробки «Клинекс» и протянула мне. – Вытрите слюну с подбородка.

В тот вечер я ушел из конторы позже всех, оставив на столе Лайлы записку: мне что-то не по себе, я беру отгул на несколько дней.