Зеленый Марс - Ким Стэнли Робинсон

Наконец, прибыли водители, все погрузились в марсоходы и тронулись в путь. К счастью, Филлис села в соседнюю машину. Мощные марсоходы двигались на север по бетонированной дороге, и Сакс не видел необходимости в специально обученных водителях, хотя признал, что ехали они быстро, разогнавшись до ста шестидесяти километров в час. Для Сакса, который привык к скоростям примерно в четыре раза ниже, мини-путешествие стало приятным развлечением. Остальные пассажиры жаловались на ухабы и слишком низкую скорость – вероятно, по сравнению с экспресс-поездами, которые курсировали по железным дорогам на скорости примерно 600 километров в час.

Ледник Арена лежал приблизительно в восьмистах километрах к северо-западу от Берроуза, спускаясь с нагорья Большой Сирт на север – к долине Утопия. А разместился он вдоль канала Арены на расстоянии в триста пятьдесят километров. Клэр и Беркин при участии других попутчиков рассказали Саксу о леднике, и Сакс отчаянно старался выказать всепоглощающий интерес. Но скучать ему не пришлось, потому что подробности были захватывающими: ведь именно Надя перенаправила прорыв водоносного горизонта Арены. (Некоторые из тех, кто был тогда с Надей, осели после войны в Южной Борозде и сообщили миру эту историю, которая вмиг стала общественным достоянием.)

Похоже, коллеги Сакса действительно думали, что много знают о Наде.

– Она выступала против войны, – доверительно сообщила ему Клэр. – Надя делала все, что могла, чтобы предотвратить ее, а потом устраняла причиненный ущерб, когда война уже началась. Люди, которые видели ее в Элизии, говорили, что она не спала и постоянно принимала стимуляторы. Она спасла десять тысяч жизней за неделю работы в Южной Борозде.

– Что с ней случилось? – спросил Сакс.

– Никто не знает. Она исчезла.

– Она отправилась в Лоу-Пойнт, – встрял Беркин. – Если Надя была там во время затопления, то, вероятно, погибла.

– Да, – Сакс грустно кивнул. – Тогда были плохие времена.

– Ужасные, – убежденно произнесла Клэр. – Столько разрушений… Естественно, послевоенный урон отбросил терраформирование на десятилетия назад.

– Но прорывы водоносных слоев были полезны, – пробормотал Сакс.

– Да, но их можно было сделать и в мирное время. Мы бы проконтролировали процесс.

– Верно, – Сакс пожал плечами, и разговор продолжился без него.

После столкновения с Филлис участвовать в обсуждениях 2061 года стало опасно.

Сакс до сих пор не мог поверить, что Филлис не узнала его. Пассажирский отсек, в котором они сидели, имел блестящие магниевые панели над окнами, и среди лиц коллег мелькало лицо Стефана Линдхольма – лысого пожилого человека с крючковатым носом. Этот самый нос придавал его глазам не просто птичье, а прямо-таки ястребиное выражение. Четкие губы, волевой подбородок – нет, он совсем не похож на прежнего Сакса. Филлис, конечно, оставалась в неведении.

Но внешность – это еще далеко не все.

Сакс пытался не нервничать, пока они катили по дороге на север, и сконцентрировался на пейзаже. В пассажирском отсеке была куполообразная крыша, а окна выходили на все четыре стороны, и обзор был превосходный. Они ехали вверх по западному склону равнины Исиды, по той части Большого Уступа, которая выглядела словно подрезанная насыпь. Острые, как пилы, темные холмы Большого Сирта поднимались над северо-западным горизонтом. Воздух был чище, чем в старые времена, и в пятнадцать раз менее разрежен. Пыли в нем поубавилось: снежные шторма прибивали мелкие частицы к земле и скрепляли их в ледяную корку. Конечно, ураганы часто ее разбивали, и пойманные частички клубились в воздухе, но то были локальные явления, а очищающие небо шторма постепенно уходили в другие – более высокогорные районы.

И небо меняло цвет. Прямо над головой оно было насыщенно-фиолетовым, а над западными холмами – белесым, переходящим в бледно-лиловый и еще какой-то странный оттенок, нечто между фиолетовым и бледно-лиловым, названия которого Сакс не знал. Глаз способен распознавать оттенки, отличающиеся лишь на несколько длин волн! Разумеется, небольшого количества названий цветов, лежащих между красным и синим спектрами, совершенно недостаточно для этого зрелища! Но, так или иначе, а цвета на небосклоне разительно отличались от золотистых и розовых красок прошлых лет. Пыльные бури всегда будут ненадолго возвращать небу его первозданный охристый оттенок, а когда атмосфера совсем очистится, цвет будет свидетельствовать о ее толщине и химическом составе. Интересно, что люди увидят в будущем? Сакс вынул из кармана планшет, чтобы произвести некоторые вычисления.

Он уставился в маленький экран, вдруг сообразив, что это планшет Сакса Рассела и при проверке он точно попадется. Это было все равно, что носить в кармане настоящий паспорт.

Сакс отогнал от себя гнетущую мысль – теперь уже ничего не поделаешь! – и сосредоточился на пейзаже за окном. В чистом воздухе цвет неба определялся тем, как рассеивали свет молекулы воздуха, и поэтому толщина атмосферы являлась критическим параметром. Когда они только прибыли на Марс, давление воздуха составляло 10 миллибар, а сейчас – в среднем около 160. Но поскольку это давление было создано его весом, 160 миллибар на Марсе означали, что воздуха здесь почти втрое больше, чем в любой точке с таким же давлением на Земле. Поэтому 160 миллибар на Марсе должны рассеивать свет почти так же, как 480 миллибар на Земле. Значит, небо над головой должно быть темно-синего оттенка, который можно увидеть на фотографиях, снятых в горах, на высоте около четырех тысяч метров.

Однако цвет, просачивающийся в окна и купол их марсохода, был красным. И даже ясным утром после сильного шторма на Марсе Сакс никогда не замечал того чистого синего оттенка, столь обычного для неба Земли. Он задумался. Странной особенностью марсианской гравитации являлось то, что колонна воздуха здесь поднималась выше, чем на Земле. Вероятно, мелкие частицы на Марсе легче поднимались вверх, и их выносило выше уровня облаков, поэтому ураганы не могли прибить их к почве. Сакс вспомнил туманные слои, которые они фотографировали – те достигали высоты в пятьдесят километров над уровнем облаков. Другим фактором мог стать состав атмосферы. Молекулы углекислого газа рассеивали свет эффективней, чем кислород или азот, а Марс, вопреки усилиям людей, до сих пор содержал в составе атмосферы больше CO2, чем на Земле. Результат этих различий поддавался подсчету. Сакс вбил уравнение для закона распределения Рэлея, который утверждал, что энергия света рассеивается в единице объема воздуха обратно пропорционально длине волны падающего света в четвертой степени. Затем Сакс принялся царапать на экране планшета, меняя переменные, сверяясь со справочниками или подставляя цифры по памяти и наугад.

В результате Сакс понял, что если атмосфера уплотнится до одного бара, то небо, вероятно, станет белым, как молоко. Сакс также подтвердил теорию о том, что сейчас марсианское небо должно быть гораздо более синим, чем на самом деле, поскольку с таким рассеиванием интенсивность синего – в шестнадцать раз сильнее красного. Последний факт позволял предположить, что частички, парящие в атмосфере, и придавали всему красный цвет. Если данное объяснение верно, напрашивался вывод, что еще многие годы цвет и прозрачность марсианского неба будут варьироваться в зависимости от погоды и других параметров, влияющих на чистоту атмосферы…