Лимоны желтые - Кайса Ингемарсон

Агнес снова остановилась.

– Почему ты никогда об этом не рассказывала?

– Наверно, потому, что не очень люблю об этом вспоминать. Не лучший период в моей жизни.

Они подходили к церкви Святой Софии. Двери были открыты, изнутри доносилось пение. Наверное, хор репетировал – все время пели одно и то же и прерывались, ни разу не дойдя до конца.

– Ужасная история, – сказала Агнес, прервав свои раздумья.

– Это моя жизнь. – Луссан невесело рассмеялась.

– Давай посидим. – Агнес показала на деревянную скамейку возле церкви.

Луссан кивнула.

– Прости, – начала Луссан после недолгого молчания. – Я не собиралась сегодня говорить на такие темы. Не для того я хотела с тобой увидеться. Думала тебя утешить, а вместо этого вывалила на тебя старое дерьмо. Извини. – Она взяла Агнес за руку. – Как ты себя чувствуешь?

– Что тебе сказать? Все относительно…

– Агнес, со мной это случилось, когда мне было четырнадцать лет. Хочешь – верь, хочешь – нет, но я это преодолела. Ты не должна стыдиться своей скорби.

– Я и не стыжусь. К тому же это была сравнительно счастливая смерть. Если такая вообще бывает.

– Не думаю. Когда умирает дорогой тебе человек, это всегда горе. Твоя мама умерла слишком рано. И не нужно делать вид, что ты взрослая и сильная. Это страшная утрата. И ничего тут не поделаешь, вы будете тосковать по ней всю оставшуюся жизнь.

Агнес опустила голову.

– Все так жутко бессмысленно. Я хочу сказать, эта авария… – По щекам снова полились слезы.

Луссан обняла ее, прижала к себе. Проходивший мимо мужчина с собакой с любопытством на них посмотрел.

– Ну-ну, перестань, – повторяла Луссан, пока всхлипывания не утихли. Когда Агнес немного успокоилась, она продолжила: – Я должна сказать тебе еще одну вещь. Человек способен с этим жить. В конце концов даже начинаешь понимать, что случившееся тебя чему-то научило. Хотя сейчас мои слова, наверно, кажутся тебе странными.

Агнес поглядела на подругу:

– Чему же это тебя научило?

Луссан отпустила Агнес, выпрямилась и, помолчав, ответила:

– Ценить то, что имеешь. Знаю, звучит банально, но для меня в этом есть некий важный смысл. – Она на секунду задумалась. – И еще – добиваться того, чего хочешь, потому что вместо тебя никто этого не сделает.

Агнес тихо покачала головой. Как это похоже на Луссан! Всего добиваться самой, не ждать подарков от судьбы и не рассчитывать на чью-то помощь. Иногда у нее получается, иногда нет, но она по крайней мере пытается. Агнес восхищалась этой чертой своей подруги.

– Ты справишься, – продолжала Луссан, – я тебе точно говорю. Хоть тебе трудно в это сейчас поверить. И ты кое-что новое в этой жизни поймешь. В первую очередь о себе самой. А это не так уж и плохо.

Они встали. В свое время Агнес намучилась с циститом и теперь избегала подолгу сидеть в тонких брюках на холодной скамейке. Они пошли дальше, болтая о том о сем. О ничего не значащих пустяках. Это было приятно.

У метро они попрощались, договорившись, что скоро созвонятся. По дороге домой Агнес чувствовала усталость, и тем не менее ей стало легче. Ощущение утраты осталось, но оно уже не было таким гнетущим, и впервые за последнее время она проспала до утра, не вскакивая посреди ночи в холодном поту.

* * *

Она справилась. Безусловно справилась. Но не более того. Встречала гостей, провожала их к столикам, раздавала меню, принимала заказы, приносила еду. Разливала по бокалам вино, наполняла стаканы водой, убирала со столов посуду и, провожая посетителей, приглашала их заходить еще. Хенрик все время за ней наблюдал. Калле вызвал его на случай, если понадобится подменить Агнес, и, как оказалось, правильно сделал. Дважды за вечер Хенрик приходил на выручку, когда Агнес надо было побыть одной. Она садилась где-нибудь вдали от посторонних глаз и, стараясь прийти в себя, делала глубокие вдохи, выпивала стакан воды и вытирала слезы, которые вдруг начинали течь по щекам. Однако домой Агнес ехала вполне довольная собой. Она снова работала, и ей это нравилось. Вот только комок в горле так никуда и не делся, и она со страхом ждала предстоящих похорон.

В пятницу Агнес проснулась рано. Ночь она провела беспокойно, ей снились огромные заброшенные церкви, совсем непохожие на ту красивую белую церковь в Лэннинге, где крестили ее, где проходила ее конфирмация, где венчались ее родители. И где будут отпевать ее маму.

Не доев завтрак, Агнес стала одеваться. Она еще накануне все приготовила и погладила. Черные брюки, белая блузка, черный пиджак. Агнес посмотрелась в зеркало. В этом наряде у нее был такой вид, словно она собирается на службу в какую-то унылую контору. Как будто поступила на работу в банк, чтобы порадовать свою умершую мать. Сняв пиджак и блузку, Агнес начала рыться в платяном шкафу, пока наконец не нашла то, что искала, – тонкий красный джемпер с красивым, но не слишком глубоким вырезом. Надела его под пиджак – так намного лучше. Вряд ли бы маме понравилось, что ее дочь одета, как конторская крыса.

Агнес открыла шкатулку с украшениями. Вот он, кулон, который ей подарили родители в день конфирмации. Золотое сердечко с крошечным бриллиантиком в центре. Детское украшение, она его почти не носила, но сейчас ей захотелось надеть именно его. Застегнув цепочку, она еще раз взглянула в зеркало. Кулон лег точно в ямочку под горлом. Теперь можно ехать.

В этот раз Агнес хотелось, чтобы поезд шел помедленнее. Она нервничала, ощущение было такое, словно в животе бегает множество каких-то крошечных существ в туфлях на шпильках.

В родительском доме ее ждали папа и тетя Гуллан – они договорились, что поедут в церковь все вместе. Когда Агнес вошла в дом, Мадде и Юнас были уже там. Мадде тоже оделась не по правилам. Джинсы, пусть новые и черные, но все-таки джинсы, а сверху – длинная черная блуза в мелкий цветочек. Агнес ничего ей не сказала. Видимо, сестра рассудила так же, как она, и решила быть самой собой. Мама всегда их этому учила.

Тетя Гуллан сидела на диване, непривычно молчаливая и с непривычно бледным лицом. Черная шляпка затеняла глаза.

Отец, в темном костюме и белом галстуке, тоже был готов к выходу. Он старался казаться спокойным, но все равно было видно, как сильно он переживает. Каждая пора на его лице, каждый волосок излучали скорбь. Агнес обняла отца, и он обнял ее в ответ. Не так, как обычно, а крепко, долго не выпуская из объятий, словно впервые почувствовал, что обнимает свою дочь. Пора было идти.

У входа в церковь их встретил пастор. Он поздоровался с ними, торжественно пожал каждому руку. Затем неторопливо объяснил, как все будет проходить, подробно описав каждый этап церемонии. Через открытые двери Агнес увидела стоящий в глубине церкви гроб. У нее опять задрожал подбородок, она ничего не могла с собой поделать. Она взглянула на сестру. Та тоже увидела гроб и стояла, не сводя с него глаз. Священник заметил, куда они смотрят, и предложил зайти внутрь, чтобы они немного свыклись с обстановкой до прибытия остальных.